Till Lindemann Messer (СИ)

и красного пота из её колена струя...

я выхожу к месту для приманки,

трублю об окончании травли...

Из вульвы её капает жир

свиной, я трублю об окончании игр

брачных, отпихиваю в сторону с силой

и бью грубо по спине прикладом бокфлинта

3 x Fisch

3 x рыбы

Она была простою продавщицей рыбы,

а он не мог терпеть морепродукты,

но каждый день хотел её увидеть,

и кошку приобрел, чтоб рыбу покупать поштучно...

она смеялась, когда он бормотал о чем-то,

и шла... скорей всего из жалости к нему.

он замолкал. А дождь стучал об зонтик,

уныло предвещая тишину...

она рассказывала о своём больном папаше,

какие-то иглы там в черепе у него,

что скоро тот помрёт...

а он всё думал, как же

хорошо, что дождь идёт...

да, вот бы навестить жены могилку надо -

боялся, что водой зальет....

Она была простою продавщицей рыбы,

а он не мог терпеть морепродукты,

но всё таскался в магазин уныло,

чтоб кошку прокормить... И будто

к нему присматриваться женщина вдруг стала,

а он не верил... делал вид, не замечал...

поужинаем вместе, выпьем чаю? -

всё робко спрашивал... А дождь об зонт стучал.

она рассказывала о "своём великом горе":

что, мол, иметь детей не может...

а он всё думал, в супе не хватает соли...

да, вот как хорошо, что за окном сегодня дождик.

Она была простою продавщицей рыбы,

его уже тошнило от любых морепродуктов -

и кошка сдохла, и больше нет и смысла -

но каждый день он покупал, как-будто

был должен показаться на её глаза...

она о чём-то спрашивала по пути к нему.

а он молчал. А дождь об зонт стучал,

уныло предвещая тишину...

она рассказывала о престарелом муже,

мол, как у рыбы мягкие кости у того,

мол, что измучилась с ним жить - какой же ужас...

мол, развелась бы...

но тот владелец столярной мастерской...

Der alte Mann trДgt ein Brett

Старик несёт доску,

дружелюбно улыбаясь,

запирает комнатку,

свет и вентилятор выключает,

трещит какой-то незримый зверёк,

и так хорошо, хоть и дождик идёт

насекомые попрятались в щелях

и только всё видит один лишь сверчок.

старик думает, закрывает глаза

и нюхает её деревянное тело

он целует её,

свой нос под её подбородок суёт

она пахнет прелой

рыбой, супом, руками его...

её ягодицы обхватывает этот дед

он скрещивает руки...

долго её на руках качает

но уронить он может её,

ведь тяжела она для него,

сил не хватит чтоб удержать,

и ищет опору надёжную,

на что положить, чтоб опять проникать...

и темно, но увидеть возможно

очертание машины, подобной столу

он несет её в ту темноту осторожно

туда, ближе к сверчку, и бросает в углу

на холодный металл

он хочет за волосы её ухватить

сверчок истошно вопит

старик включает пилу и яркие лампы

и вдруг поднимается девицы рука

над столиком верстака...

и пахнет при этом,

рыбой пахнет

Ich hДtte Kerzen angebrannt

Я бы свечи зажёг,

но выронил из руки уголёк

и поднялось чудовищное пламя,

и волосы твои огнём объяло

лишь маленькая лодка в пылком море,

и нет пожарных и нет земли на окоёме...

Unter Vollmond und Girlanden

Под полнолунием и под гирляндами

галлюцинация взошла багряная,

выскочила из моего скальпа,

упала, хрюкающая на мою поясницу,

увязалась за мной...

и хочет со мною схватиться,

но бледнеет в своем же зловонии,

и сбрасываю я это хитросплетение агонии

наземь, пусть разобьётся, к чертям, вдребезги!

Нужно спешить - приложиться и вычистить

ртом эти осколки фантома,

плюну в лицо своё ими потом я,

чтобы умер тот, кто мне грезится...

Abgewiesen

Отвержен

Её зола в моей руке трепещет

по ветру сею на прекрасные луга

так бледно светит солнце нам ночное

и семя падает в траву моё густое

соединяясь с пылью её тлена, и она

моя теперь сейчас и навсегда

Grossmutter

Бабушка

Я лежу возле тебя на ноге

в ковчеге смерти - на тахте

никак ты не успокоишься!

я вижу, ты почти уже покойница,

но меня трясет от скуки

я связываю бельевой веревкой тебе ноги-руки

я обязан любить тебя до самой смерти

должен жир твой наверх подвинуть прежде

потом я лягу на кожу твою

передразнивая в такт кричащую громко тахту

и затыкаю чрево скоро

плотно морщин горстью

в кровь стёрты копчик, спина

и что-то выпадает из твоего рта

никак ты не успокоишься!

зашиваю рот и глаза, как заправский закройщик я

нос, от дыхания сухой

закрывается прищепкою бельевой

тебе совсем ничего не осталось

ты вынуждена быстро умереть - такая лишь малость...

твоё сердце ударяет слабо

моё сердце ударяет громко

жизнь выпрыгивает из оболочки, как из обломков

таким образом, я хочу вплоть до могильной плиты

быть внуком послушным, любимым твоим

Guten Morgen

Доброе утро

Он с постели встал пораньше,

в ванную пошёл

долго в зеркало смотрелся

вены вскрыл потом

умирать под стол свалился...

Девушка сказала, слишком

стар он для неё

So hat das Kind in Not gelogen

Ребёнок вынужден был соврать,

но они переломали ему колени на куски

вырвали изо рта

с нёбом его язык

из пищевой дыры

выдрали и вокруг хребта

обмотали, чтобы за семью печатями был,

чтобы не мог мускулом этим болтать

Глянь, маленькая девочка на костылях

носит нарост на спине, на плечах,

цветущий розовым, как миндальное древо,

на нём кожица - слогов бранная пена

уж скоро измучают её юный рот

и голос в связках девичий умрёт

благо, искусство слов так обманно...

а ребёночек будет уж славным,

послушным, и бледными ручками

удавит себя, жутко мучая...

Fernweh