Тим

Но атаки не последовало. Степан со своим выводком провели меня в одноэтажное здание, которое действительно оказалось столовой и кухней. Между зданиями я приметил пикап Тойота Хилукс, красный, мощный, четырехдверный. На нем, вероятно, Степан гонял в районы за припасами.

Время было обеденное, и мы уселись за длинный стол — Степан во главе, детишки и я по сторонам. Ели рисовую кашу с консервированными овощами. Стол накрывали девочки, Степан и мальчишки просто сидели и ждали.

— Какие планы? — спросил я. — Консервы скоро закончатся. Да и без свежих овощей и фруктов цинга начинается, слышал.

— Аптечка с витаминами есть, — ответил Степан. — И вверх по реке организуем огород. Мы с Толиком и Захаром уже землю взрыхлили, там чернозем, хорошо должно расти. Семена есть, я привез. Теперь, когда ты появился, будешь помогать. Потеплеет, посеем первые культуры.

— И мясо нужно, — сказал я, ковыряя ложкой в овощах.

Таня вскинула на меня глаза с интересом. Мясца хочет…

— Нет, — отрезал Степан. — Это невозможно. И слишком сложно. Нам неоткуда взять скотину, не говоря уже о том, чтобы содержать ее.

— Я могу охотиться… — пискнула Таня. — С луком и силками… Меня деда учил…

— Нет, Таня, — внушительно, учительским голосом проговорил Степан. — Это не женское дело. Женское дело — готовить еду и помогать мужчине.

— Однако, — хмыкнул я. — Слышали бы тебя феминистки!

— Не услышат. Конец света наступил. Грядет новый порядок. Естественный. А заключается он в том, чтобы мужчины были мужчинами, а женщины — женщинами. И каждый бы занимался своим делом. Так наши предки жили тысячи лет, и все было хорошо.

— Ну ладно, — не стал я спорить. — Дальше-то что? Будем огородом заниматься, как на даче, загорать здесь, но вечно-то это продолжаться не может!

— Не может, — согласился Степан. — Но мы постараемся дотянуть до того дня, когда всё определится.

— Не понял? Какого дня?

— Та воля, что устроила Три Волны, должна иметь планы на нас. Когда мы поймем, что это за планы, тогда все и определится.

Сектант, подумал я. Прямо шалопут какой-то. Не удивлюсь, если он женится сразу на Альфие и Тане, когда те подрастут. А может, и не будет дожидаться…

— А до того будем искать других выживших, — говорил Степан уверенно. — Создадим коммуну. И будем ждать Великий день.

Я вздохнул и промолчал, продолжая есть. Степан прищурился:

— Думаешь, я с катушек съехал? Что я — фанатик? Нет, Тим, я — реалист. Три Волны прокатились катком по нашему миру. Это факт. Сверхъестественные вещи творятся. Это тоже факт. Значит, есть тот или те, кто стоит за всем этим. И эти существа — нечто гораздо большее, чем просто люди. У них должен быть план. Наша задача — ждать и не мешать.

— Не путаться под ногами! — вставил Захар, улыбаясь щербатой улыбкой. Видно, часто слышал эту фразу по отношению к себе.

Степан кивнул ему, как взрослому.

— Верно, Захар. И помните вы все: эти существа желают нам, Выжившим, добра.

— Они не желают нам добра, — раздался рядом тихий голос, и я вздрогнул. Говорил мутноглазый Толик. Он уже съел кашу и смотрел мимо нас в окно, где вздымался заросший кустарником склон. — Они хотят нас всех погубить. Изничтожить… Высосать все, что есть в нас человеческого… Сделать из нас следы на грязи…

Таня и Альфия прижали ладошки ко ртам. Захар заморгал и перестал щериться. Степан на мгновение, как мне показалось, растерялся, затем рассердился:

— Хватит болтать чепуху, Анатолий! Ты пугаешь нас, не видишь?

Толик будто не слышал. Дернулся всем телом, лицо исказилось, как от боли. Или ярости.

— Следы на грязи!.. — выкрикнул он. — На грязи!.. Изничтожить! Извести!

Он так сильно рванулся назад, что рухнул вместе со стулом. Я вскочил — остальные тоже. Степан подскочил к лежащему Толику и прижал его к полу, чтобы тот, выгибаясь и взмахивая конечностями, не навредил сам себе. Ребята молча сгрудились вокруг. Я подумал, что они такой приступ видят не впервые.

Толик вскоре успокоился, затих, глаза закатились, дыхание было частым и тяжелым.

— Он что-то видит, — прошептала Таня Альфие, но услышали все. — У него часто так. Видит или слышит. Говорит, к нам идет Матерь…

— Какая еще матерь? — раздраженно спросил Степан, оглянувшись на нее. — Откуда идет?

— Оттуда, — показала Таня рукой. На юг, сообразил я. — Она идет, чтобы позаботиться о нас.

Мне стало нехорошо. Вспомнилось то чувство в машине, когда я отчетливо ощутил приближение какого-то существа…

— Нет там никакой матери, — заявил Степан. — У Толика… проблемы со здоровьем, вот и все. Поэтому мерещится всякое. А вы слушаете и повторяете, как попугаи.

— Слушай, Степан, — осторожно сказал я. — Ты же сам говоришь: сверхъестественные вещи творятся. Три Волны и все такое. Почему тогда отрицаешь, что Толик может правду говорить?

Степан выдохнул то ли с раздражением, то ли с состраданием ко мне, убогому. Ребята переводили взгляды с меня на него и обратно. Степан поднялся и подошел ко мне. Я отодвинулся и потянулся к финке на поясе, но Степан не обратил на это внимания.