Тим

И Юра выставил перед собой что-то маленькое. Я догадался, что это его перочинный ножик. Да что же за незадача! Чего же тебе, алкашу, не спалось-то? Я пожалел, что не придушил его, спящего…

Юра быстро двинулся вперед, и я понял, что не успею перескочить через забор. Порежет. Я спрыгнул и потерял равновесие. Рука, которую я выставил для опоры, нащупала булыжник.

Выпрямился, руку с булыжником спрятал за спиной.

— Юра, отпусти меня, будь добр, — сказал я.

— А?

— Ты же хороший человек, Юра! Тебе тут нравится, а мне вот вообще не нравится, прикинь?

Я разговаривал с ним, как со слабоумным. Собственно, с алкашами нельзя иначе, они и есть слабоумные.

Юра кашляюще рассмеялся, погладил левой рукой бороду. Правой по-прежнему держал ножик.

— Я… добрый, — выдавил он. — Добра тебе желаю, Тимка, хоть ты и при… придурок конченный…

Он набрал воздуха и заорал:

— ХОЗЯИН! Хозяин, твой раб сбегает!

Поскольку он чуть отвернулся, я размахнулся и обрушил на его тупой череп камень.

Череп оказался чугунным. Юра глухо охнул, присел, но не упал, а вцепился в меня, забыв, видимо, про перочинный нож. Мы принялись бороться, я никак не мог отцепиться от него. Камень я выронил, а Юра хоть и был в полуобморочном состоянии, держался за меня, как утопающий за спасателя.

Пока мы возились, хлопнула дверь в усадьбе и во двор вывалилась огромная фигура. Хозяин держал винтовку. Он побежал к нам.

— Кто там? Юрка?

Похоже, Хозяин не врубился, что это я. Решил, что ворвались воры, а Юрка с ними отважно борется.

Я успел прикрыться телом Юры, когда грянул выстрел. Следом — второй. Юра вздрогнул и ослабил хватку, а у меня резкой болью обожгло плечо. Я выдернул ножик из ослабевшей руки Юры и оттолкнул его. Крепостной раб рухнул на землю, как мешок с тряпьем, воняющий перегаром.

— Тихо-тихо, — просипел Хозяин приближаясь и не сводя с меня дула. — Это ты, Тимка? Как замки снял? Вот ведь блядство-то какое! Из-за тебя хорошего работника завалил… Теперь за двоих будешь пахать, Тимка-дурак!

Я смотрел на него поверх дула, тяжело дыша. Лица не видел из-за света позади него. Руки я опустил, а ножик спрятал в ладони левой руки.

Не будет же он стрелять? Я у него теперь единственный крепостной, а работы много. Не ждать же очередного Бродягу — когда это еще будет?

Хозяин, похоже, думал о том же самом.

Наконец придумал.

Опустил дуло и хмыкнул.

— Ладно. Забудем. Я был не прав, что тебя спаивал. Будешь работать на меня, но пить или не пить — твое дело. Буду твои права уважать. До лета поработаешь и поедешь, куда хочешь, добро? У меня посевная пора…

Врал он, конечно. Такие, как он, вечно врут, иначе не умеют.

— Машину дадите, — сказал я. А сам подумал: что это щелкнуло сразу после того, как Юра свалился?

— Дам-дам. У меня в гараже Ниссан Терра стоит. Как новенький. И заправленный. Я тебе больше не хозяин, а партнер. Ну что, по рукам?

Он опустил левую руку с винтовкой, а правую протянул мне. Я ответил на рукопожатие — ладонь у него была твердая, как деревяшка.

Хозяин дернул меня на себя, а рука с винтовкой взвилась, как змея.

Но я был готов — быстро нагнулся, и приклад просвистел над макушкой. Не дожидаясь, пока Хозяин сориентируется, я всадил лезвие ножа в бычью шею два раза.

Хозяин захрипел, отступил, раскорячился. Винтовку не выронил, а свободной рукой зажал шею, из которой полилась кровь. Секунды три — а это очень долго, когда речь идет о смерти, — он шатался, хрипел, словно хотел что-то сказать, да никак не мог. Наконец упал на колени, оторвал руку от шеи и прицелился в меня из винтовки.

Я не шелохнулся, хотя сердце стучало, как отбойный молоток.

Хозяин нажал на спуск — щелкнуло. Снова нажал — снова щелчок.

— Слишком много с тракторами возишься, — сказал я. — А про оружие забыл. Проверять надо, сколько патронов осталось. Да хорош позориться — ты ведь уже понял, что стрелять нечем. Да и поздно.

— Акгхх! — сказал Хозяин и упал на спину.

Я выдохнул и уперся руками в колени.

Повезло мне, дураку… Если бы у Хозяина были еще патроны, он бы меня просто погнал под дулом обратно в сарай и приковал не к гире, а к столбу какому-нибудь на веки вечные. Он еще когда палил в меня издали, понял, что пули кончились, и начал дурить мне голову. Я-то расслышал щелчок…

Он мог бы и блефовать, но, видно, мозгов не хватило. Решил по привычке вырубить меня, отнести в пристройку и заковать в цепи.

Не судьба ему развивать хозяйство и боронить землю. Судьба ему в этой земле тихонько лежать.

Во двор из усадьбы медленно вышла Влада. К ней со стороны пристройки метнулась маленькая черная тень, и Влада подняла на руки кошку. Прижала к себе и ждала, пока я не подойду к ним — залепленный лейкопластырем, в своей и чужой крови. В плече пульсировала боль, кровь теплыми потоками стекала по коже под одеждой.

— Извините, — сказал я Владе и кошке. — Так вышло. Я не хотел… И спасибо за ключи…

Девочка и кошка смотрели на меня огромными немигающими глазами.

Я пробормотал:

— Что с вами делать-то теперь?

Это была проблема. Не бросать же их? Одна убогая, другая и вовсе домашнее животное.