Тим Бёртон: Интервью: Беседы с Марком Солсбери

Оператором, как и на съемках «Франкенвини», выступил Томас Акерман, а консультантом по визуальным эффектам стал Рик Хайнрихс, который, как и Бёртон, окончил Кэл-Артс и начал свою карьеру на киностудии Диснея. Он постоянно сотрудничал с режиссером как художник еще со времен «Винсента».

Мы оба начинали у Диснея. Рик был там скульптором, а я делал эти странные рисунки, которым, как все полагали, невозможно придать третье измерение. Рик — один из лучших скульпторов, с которыми мне доводилось работать. Он единственный мог воспринять идею, мой рисунок и сделать его объемным. Рик хотел стать художником-постановщиком. В этом качестве он пробовал себя в «Эдварде Руки-ножницы», работал художником на фильме «Бэтмен возвращается» и консультантом по визуальным эффектам на «Кошмаре перед Рождеством». Но, мне кажется, хорошо, что мы делали и всякие другие вещи. Как в случае с Дином Мартином и Джерри Льюисом[43], Рик настолько ассоциировался со мной, что для него стало важным несколько расширить свои горизонты. Думаю, ему это пошло на пользу. Может быть, когда-нибудь вновь придет время и мы сделаем что-то вместе.

Бюджет «Битлджуса» составил тринадцать миллионов долларов, из них один миллион был выделен на спецэффекты — незначительная сумма, учитывая тот объем спецэффектов, которого требовал сценарий, включая покадровую мультипликацию, комбинированные съемки, грим, кукол, голубой фон и ложную перспективу. Бёртон, впрочем, всегда ставил целью сделать спецэффекты по возможности дешевле, чтобы они воспринимались скорее как трогательные иллюзии, чем как реальные спецэффекты, чтобы они соответствовали сценарию по своему воздействию на чувства зрителя, не противоречили бы духу более ранних работ Бёртона — «Ганзель и Гретель» и «Большое приключение Пи-Ви», стали бы своего рода возвращением к фильмам о Годзилле, столь любимым им в детстве.

Мы хотели, чтобы спецэффекты выглядели дешевыми, — так и получилось. Старались не придавать им слишком большого значения. Кстати, я вовсе не собирался делать какое-то великолепное шоу. В кино, на котором я вырос, — фильмы Харрихаузена, «Волшебный мир Жюля Верна»[44] и «Барон Мюнхгаузен»[45] — спецэффекты всегда были несколько более человечными, в них чувствовалась ручная работа. Наверно, именно поэтому мне близка эстетика фольклора.

Ощущение ручной работы, к которому стремился Бёртон, весьма и весьма сильно в эпизоде, когда Джина Дэвис и Алек Болдуин стягивают, как маски, свои лица, черты которых искажаются, — результат получился скорее экстравагантным, чем страшным.

Мы старались сделать зрелище не слишком ужасным, поэтому добивались, чтобы все походило на реальность, насколько это было возможно в данных обстоятельствах. Для «Битлджуса» нам сделали змею, которая не пугала — так фальшиво она выглядела. У меня всегда был свой собственный набор критериев для определения, что правдоподобно, а что нет в этом мире. Мерка очень личная.

Такой подход сработал в «Битлджусе», и я попытался применить эту философию к «Бэтмену», что было ошибкой, поскольку нервировало людей. В «Бэтмене» мне всегда нравилась та сцена, где Джокер вытаскивает ружье и сбивает самолет Бэтмена. Но опять-таки это личные ощущения. Я же трудился над гигантским высокобюджетным кинопроектом, и от меня ждали вполне определенного результата. Вот почему совсем не обязательно, чтобы концепция, сработавшая в «Битлджусе» или «Пи-Ви», имела бы успех в фильме, задуманном как блокбастер.