Тим и Дан, или Тайна «Разбитой коленки»

Город состоял всего из нескольких улочек, без ума перепутавшихся друг с другом. Тёмные и облупленные дома — ни один из них не был выше четырёх этажей — стояли вразнобой: некоторые сбежались вместе, словно замышляли что-то, другие разошлись в разные стороны, повернулись друг к другу глухими стенками. На окнах не было ни штор, ни занавесок, отчего казалось, что красные лучи закатного солнца насквозь пробивают дома, испепеляя жильцов. По нахмуренным улицам рыскал ветер, стучал в форточки, как недобрый гость, опрокидывал урны и раскидывал мусор, злобно царапал ветками деревьев железные крыши. Пахло пылью и кислой плесенью. Тим подумал: «Похоже, в Городе живёт малопривлекательный народец. Здесь не ходят друг к другу в гости, едят вяленую рыбу на завтрак, обед и ужин, разводят мохноногих пауков по тёмным углам и помнят только свои страхи». Однако, зная, как может испугаться от таких слов Обби, он вновь промолчал. Обби сама подала голос:

— Наверное, мы пришли в Город не в Добрый час, когда по его улицам не гуляют добрые люди. Лучше бы нам никого не встречать.

Как раз в это время из-за угла, шаркая деревянными сандалиями, показался горожанин. Невысокий горбун приостановился, глядя сквозь друзей, как слепой. Он был согнут так, что щетина его подбородка протёрла белое пятнышко на пряжке брючного ремня.

— Чего сюда примчались ветер пинать? — Прошамкал он. — Убирались бы по добру — по здорову! — И отправился дальше, раскачивая тяжёлым горбом, будто нёс на нём поклажу.

Тим сжал кулаки.

— Успокойся, Тим, — Обби заговорила как можно ласковее. — Симпатягой его не назовёшь, но ничего плохого он нам пока не сделал, — и уже совсем тихо попросила: — Не поддавайся яду, Тим. Нам осталась не так долго идти до Знича.

У Тима вертелось на языке: «А ты лучше помолчи и придержи свои замечания про запас!» Но он только улыбнулся, как может улыбнуться человек проглотивший ложку уксуса.

— Посмотри, Тим, вот так фонтан! — Испуганно воскликнула птица.

На круглой площадке, огороженной невысоким бордюрчиком, нелепо замерли серебряные павлины, страусы и фламинго — чёрные, как закопчённые кастрюли. Когда-то это был чудесный фонтан, который очень любили дети, но сейчас от птиц с отломанными крыльями, с перебитыми чей-то варварской рукой шеями, хотелось быстрее отвести глаза. Когда-то из позолоченных клювиков лились струйки и вместе с ними звучали свист и щебет, но сейчас из них вырывалось бессильное перханье вместе с песком. Когда-то маленькие горожане ловили разноцветные брызги, но теперь к павлинам, страусам, фламинго давным-давно никто не подходил, и, забытые, они грустно ржавели. — Тим, а ведь это полинялое чудище было когда-то цирком Шапито! — воскликнула Обби и указала на перекошенный брезентовый шатёр. В нескольких местах грубый материал купола порвался, и оборвыши глухо хлопали на ветру. — Какие странные звуки. Как аплодисменты призраков.

— Даже лошадьми не пахнет, тоже мне цирк! Здесь несколько лет не смеялись люди!

— Значит, в этом городе нет и детей. Город горбунов, печали и страхов. Бр-р-р! — Обби зябко передёрнула крыльями.

Через два часа блужданий обессиленные друзья добрались до серого здания, на котором висела табличка «Хотель». Они открыли дверь такую тяжёлую, будто специально сделанную для того, чтобы желание открывать её возникало как можно реже, и оказались в душном холле. За конторкой сидел горбатый администратор. Его вытянутый череп напоминал гигантское куриное яйцо, на котором сияли брови и усы, будто наведённые мыльной пеной. Серые стены скрашивал только портрет смеющейся девочки с солнечно сияющей косой. Красавицей назвать её было нельзя, но при взгляде на бойкие глаза, на то, как она держала большое красное яблоко, словно играла с кем-то — попробуй отними! — готовая тут же улепетнуть от преследователя, хотелось рассмеяться и подружиться с ней.

У Тима кружилась голова, мысли путались. Увидев кожаное кресло, он с облегчением упал в него и забылся. Вести переговоры с неприветливым администратором, поглядывающим из-за невысокой конторки, выпало Обби.

— Скажите, пожалуйста, мы можем рассчитывать на приют под вашей крышей? — Спросила она, вежливо изогнув свою красивую длинную шейку и покачивая зелёными волосиками.

Администратор едва кивнул и заскрипел пером, заполняя служебные бланки. Но вдруг подскочил, выпрямился, насколько это позволял ему горб, завертел носом, парусом торчащим на его худом лице.