Тим и Дан, или Тайна «Разбитой коленки»

— Дело в том, милая барышня, что когда-то наш Город был процветающим. Двести лет тому назад здесь жили очень мастеровитые люди. На всю округу славилось наше сукно, выделанные меха, изделия из стекла и металлов. А какие у нас были праздники! Ангелы были почётными гостями, а ведьмы отменяли свой шабаш, чтобы тайно повеселиться на нашем Карнавале цветов и хоть немного пожить настоящей — весёлой — человеческой жизнью! Десять дней не смолкали шутки и смех! Каждая семья устраивала своё представление, на которое приходили все желающие. По улицам бродили музыканты — они играли на гитарах и скрипках, мандолинах и флейтах любые мелодии, какие только пожелает душа. Рядом с поющим Птичьим фонтаном художники рисовали смешные портреты! Но, как вы знаете, мир не без завистливых людей, — печально развёл руками Родион. — Нашлись гнусные личности, которые захотели подчинить себе наш весёлый народ, завладеть богатством! Против нас поднималась орды тёмных сил. Но мы с честью выходили из любого сражения. Как-то наши противники решили объединиться. Несметной толпой осадили они наш любимый Город. Жители укрылись за крепостной стеной, готовые погибнуть, если доведётся, но не сдаться завоевателям. Глава Города решил также попросить помощи у добрых соседей и отправил им с посыльным депешу, где горячо просил выступить вместе против врага. Началась ночь ожидания. По расчётам, подмога должна была подоспеть не раньше полудня следующих суток. И когда со стороны, противоположной той, откуда ждали наших добрых друзей, показались войска, Глава города отдал команду встретить их боем. Из-за тумана невозможно было определить, чьи именно войска на этот раз приблизились к нам. Мои предки лили раскалённую смолу на тех, кто вплотную подступил к стенам Крепости, метали в них горящие стрелы и ядра. Войска, разгорячённые таким «тёплым» приёмам, повели бой против моих бедных предков жестоко — не на жизнь, а на смерть. Только в середине дня, когда с той и другой стороны из бойцов осталось человек по пятьдесят, туман рассеялся, и наши воины увидели, что сражались со своими друзьями, ошибочно принятыми за врагов. От горя Глава города до сих пор не может умереть — да, в наших краях бывает и такое. Он превратился в дряхлого-предряхлого старика, который только и знает, что плачет, не вставая с ветхой кровати. С той поры нас прозвали слепородами. Это прозвание, как проклятие, довлеет над нами — мы все от рождения чуть подслеповаты, а с годами близорукость сильно прогрессирует, доходя до полной слепоты. Безмерна наша вина перед друзьями, которые так спешили к нам на помощь и погибли от наших же стрел и ядер. Прошло уже два столетия, но отчаяние не покидает нас, каждый день мы оплакиваем предков и весь наш несчастный род. В назидание потомкам Глава Города запретил хоронить убитых в том сражении, белые кости до сих пор лежат в травушке у стен Кремля. Может, вы заметили, что мы все имеем горбы, — при этих словах Родион изогнул руку и громко постучал указательным пальцем по горбу. — Отчего они вырастают — никто не знает, но каждый из нас чувствует с самого раннего возраста тяжёлый груз на своих плечах. Тяжесть его ослабевает только тогда, когда мы ложимся спать. Мы не поём и не рисуем, не строим новые дома, уже несколько лет наши женщины не рожают детей — они не хотят обрекать их на безрадостное существование. Мы только скорбим. Вот уже два столетия каждое утро жители Города выходят из своих домов и, повинуясь командам Главы Города, начинают плакать и проклинать свою слепоту.

Обби с удивлением, а временами и с недоверием слушала Родиона.

— Уважаемый Родион, но мне кажется, вы совсем не такой, как ваши бесконечно опечаленные горожане. Ваше умение читать запахи говорит о вас, как о человеке, умеющем ценить прекрасное в этой жизни…

— Ах, Ориника! Ой, простите меня, милая девочка, дорогая Обби! Теперь не многое отличает меня от моих бедных соседей, — и Родион с грустью взглянул на портрет своей дочки. Покачивая яйцеобразной головой, он продолжил рассказ: — Да, я был совсем другим человеком. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я решил, что Городу нельзя жить в безмерной печали, и пошёл по белу свету искать человека, который мог бы подсказать, как избавиться от неё. Один человек научил меня делать разные вещи, веселящие душу, а также различать цветы и пение птиц, наслаждаться ароматами, но самое главное — находить радость во всём и делиться ею с другими.

— А как это, как это?!!

Родион оживился ещё больше. Его горб как будто бы уменьшился, и Обби не могла оторвать взгляда от мерцающих, как горячая зола под ветром, глаз нового знакомого. К тому же Родион с такой восторженной нежностью смотрел на неё, что Обби почувствовала к нему полное доверие.