Тимкины крылья

Эдькин отец — командир эскадрильи. Поэтому Эдька живет в самом большом на острове, двухэтажном доме, который называется ДОСом — домом офицерского состава. И квартира у Эдьки шикарная, две комнаты на троих.

Но я к Эдьке в его шикарную квартиру стараюсь не заглядывать. Эдькина мать, Вера Семеновна, закончила педагогический институт и упражняется в воспитании на Эдьке и мне. Школы на острове нет, вот она и упражняется на нас с Эдькой. Она читает нам лекции о честности и вечно нас в чем-нибудь подозревает. И еще она воспитывает Эдьку другими способами, более существенными. Эдька боится матери больше, чем я начальника штаба нашего полка подполковника Серкиза.

У ДОСа Рита, жена лейтенанта Тараса Коваленко, выколачивала хоккейной клюшкой ковер. Тарас Коваленко тоже летчик что надо. Недаром он дружит с Русланом Бархановым. Рита раньше работала официанткой в офицерской столовой. С Коваленко они поженились недавно, и она по привычке все еще встает за два часа до построения полка. Не то что другие жены.

Кроме Риты, у ДОСа больше никого не было.

Я закинул голову и, вложив в рот два пальца, свистнул.

— Очумел, никак! — сказала Рита. — Спят еще люди-то.

У Риты всюду ямки — и на щеках, и на локтях, и даже на голых коленках. Она выколачивала ковер, и в волосах у нее прыгав ли накрученные на палочки кудряшки.

— Сколько же спать можно? — буркнул я и снова свистнул.

Не хватало еще, чтобы я топал к Эдьке в квартиру в такую рань!

Прогрохотал, взлетая, самолет. Я посмотрел ему вслед. А Рита даже не оглянулась. Самолеты, по ее мнению, спать людям не мешают. А вот если один раз свистнуть, то это всем мешает.

Из окна выглянул Эдька. Он чего-то дожевывал. Я замахал ему рукой, чтобы он срочно сквозил вниз. Эдькина мать еще, конечно, спала. Она начинала воспитывать сына часов с одиннадцати.

Эдька выскочил на улицу, и я рассказал ему, какую подлость устроила Феня и как я придумал ей отомстить. Эдька мой замысел одобрил.

Заметив, что мы шепчемся, Рита перестала выколачивать ковер и, жмурясь на солнце, навострила уши. Она, наверно, с утра не подцепила еще ни одной новости, а топать к колодцу ей не хотелось.

Рите не понравилось, что мы шепчемся. Она оперлась о хоккейную клюшку и сказала:

— Послушайте, мальчики, помогите мне на второй этаж ковер затащить.

— Ковер? — удивился Эдька. — Как — ковер? А вас, случаем, ничего не беспокоит?

— Что? — не поняла Рита.

— Или, может, вам дует? — заботливо поинтересовался Эдька.

— Дует немного, — растерянно подтвердила Рита. — От стены. Мы потому и ковер купили.

— Все ясно, — сказал Эдька. — Помылись — закройте душ.

Он тронул меня за рукав. Мы бегом обогнули угол дома и спустились в заросшую кустами балку.

— Ну и молодежь нынче пошла! — заворчала нам вслед Рита. — Хулиганье сплошное. А еще отец — майор!

Эдька самодовольно улыбался. Он кого хочешь мог отбрить. А жаловаться к его родителям тоже не очень-то разбежишься. Что он такого особенного сказал? Ничего он такого не сказал. Все совершенно культурненько, ни одного грубого словечка.

План у меня был такой. Эдька приходит и спрашивает у Фени, где я. Феня, конечно, забеспокоится, что я сижу столько времени в подвале и не подаю голоса. Она полезет за мной. А Эдька захлопнет крышку и придавит ее сундуком.

— Нет уж, извини-подвинься, — сказал Эдька. — Я все подготовлю, а придавливай ты сам. Твоя сеструха, ты и придавливай.

Мы договорились, что крышку закрою я, и помчались к моему дому. Я должен был сидеть под окном, чтобы в нужный момент сигануть в комнату и захлопнуть крышку.

Мама все еще жарила лещей. Эдька прошел через кухню и вежливо справился обо мне у Фени.

— К тебе, наверно, побежал, — не отрывая глаз от вышивки, равнодушно отозвалась Феня.

Ее белые волосы падали почти к самым коленям. Во красавица-раскрасавица! Я и не подозревал, что она так здорова врать. Хоть бы смутилась чуточку! Эдька тоже наворачивал дай боже.

Я сидел под окном и слушал, как они друг друга обхаживают.

— Он уже давно убежал, — сказала Феня таким честным голосом, что я даже сам засомневался, сидел ли я вообще в погребе или мне это только приснилось.

— В том-то и дело, что ко мне он не прибегал, — убедительно вздохнул Эдька. — Подполковник Серкиз его, понимаете, к себе требует, а его нет нигде.

— Серкиз? — удивилась Феня. — Чего это он вдруг Серкизу понадобился?

Она даже вышивку опустила. Еще бы! До такого наглого вранья нужно было додуматься. Это было вообще сверхвранье. Начальник штаба нашего полка почище иного генерала. Он наверняка и не подозревает, что у какого-то старшины минно-торпедной службы есть сын Тимка. Что ему какой-то Тимка? Перед ним весь остров дрожит. Его не только матросы и офицеры стороной обходят, но даже офицерские жены. Он так выпучивает свои рачьи глаза, что от одного их взгляда можно спокойно получить инфаркт.

И чтобы подполковник Серкиз потребовал к себе меня, Тимку Грызлова, в такое мог только чокнутый поверить.

Я делал Эдьке в окно сигналы, чтобы он не очень загибал. Но Эдька увлекся и ничего не замечал.

Феня сказала:

— А ты передай подполковнику, что Тимофею некогда, что он занят.