Тимолеон Вьета. Сентиментальное путешествие

Кокрофт не мог двинуться с места.

— Увы, годы берут свое. — Мальчик неопределенно взмахнул рукой, указывая на свою лысину. Еще в такси он подумал, не надеть ли кепку, но потом решил, что лучше сразу покончить со всеми неприятными сюрпризами.

Кокрофт хотел небрежно вскинуть брови и пожать плечами, но не смог.

— Ммм… Кокрофт, — мальчик неловко кашлянул, — я, конечно, понимаю, что свалился как снег на голову, но… ты не против, если я останусь у тебя? Можно?

Кокрофт с трудом перевел дух, в горле у него что-то булькнуло, и наружу вырвался придушенный писк.

— Нет, если у тебя кто-то есть… — Мальчик снова взмахнул рукой. — Ты скажи, и я просто уйду..

Мысль, что мальчик сейчас развернется и уйдет, заставила Кокрофта очнуться.

— Нет, — сказал он, — у меня никого нет.

— Правда? — Мальчик склонил набок свою лысую голову и слегка прищурил глаза.

— Правда, — кивнул Кокрофт. — Я живу один.

— Как его зовут?

Кокрофт смущенно пожевал нижнюю губу и потупился.

— Я не знаю. — Он не раз хотел спросить молодого человека, как его настоящее имя, но время, когда подобный вопрос был бы уместен, давно прошло. — Босниец. Видишь ли, это долгая история, в двух словах не объяснишь. Он из Боснии. Я пустил его пожить, но между нами ничего нет. Вернее, я не люблю его. Он в доме. Я сейчас пойду и попрошу, чтобы он ушел.

— А он любит тебя? Он будет драться со мной?

Кокрофт расхохотался — впервые за последние несколько месяцев.

— Нет, он ни капельки меня не любит. Он просто… — На лице Кокрофта появилось виноватое выражение.

— Просто что?

— Каждую среду в семь часов вечера он сосет мой член.

Мальчик в недоумении уставился на Кокрофта.

— Отличное начало для песни, — рассмеялся мальчик. — Поверить не могу, неужели трюк с приглашением сработал? Ты, наверное, миллионы раз закидывал эту удочку. Вот что значит упорство и настойчивость. Ну, уж коль скоро он тебя не любит, то, вероятно, не станет возражать, если теперь тобой займусь я. — Мальчик улыбнулся и крепко обнял Кокрофта. — Как хорошо вернуться домой! — Он поцеловал старика в губы и потерся носом о его седую бороду. — А как поживают Мешах, Шадрак и Абеднего?

— Очень хорошо. Пишут, что у них все в порядке.

— Пишут?

Кокрофт выпустил мальчика из объятий и угрюмо посмотрел себе под ноги.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — буркнул он.

Внуки Кокрофта были еще одной темой, о которой он старался не говорить и не думать. Он не видел их очень давно. Зять ненавидел Кокрофта, обвинял его во всех произошедших несчастьях и хотел, чтобы он держался от детей подальше. Рождественские открытки и поздравления с днем рождения оставались без ответа даже в тех случаях, когда Кокрофт вкладывал в конверт несколько купюр, представляя, как интересно будет внукам отправиться в «Томас Кук», чтобы поменять их на фунты. Он даже не знал, где они теперь живут и верен ли адрес, по которому он отправляет свои послания.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — грустно вздохнул мальчик. — Извини, я не должен был спрашивать.

— Ничего. Всё в порядке, — сказал Кокрофт.

Они помолчали.

— А где малыш Тимбо? — спросил мальчик и с улыбкой посмотрел по сторонам.

Кокрофта всегда коробило, если кто-нибудь сокращал имя Тимолеона Вьета до фамильярного Тимбо. И лишь мальчику позволялась подобная вольность.

Старик вздохнул:

— Его нет. Это долгая история. Очередная долгая и печальная история из многочисленного запаса кокрофтовских баек о глупости одного выжившего из ума старого пьяницы. С таким же успехом я мог бы взять ружье и пристрелить его. — Он смотрел в пространство невидящим взглядом. — Как-нибудь я расскажу об этом.

— А сегодня, могу я что-нибудь сделать для тебя сегодня? — сказал мальчик, видя, какой тоской и страданием наполнились глаза старика. Он еще крепче обнял его и потерся носом о бороду Кокрофта.

Они снова помолчали.

— Прости, — сказал мальчик, — прости, что все так получилось с Монти. — Он решил сразу затронуть больную тему, чтобы обиды прошлого не стояли между ними. Покончив со всеми неприятными разговорами, они вновь смогут шутить, смеяться, любить друг друга и вообще вернуться к прежней веселой и беззаботной жизни. Мальчику не терпелось вернуться к веселой жизни, и он действительно сожалел о том, что в свое время сбежал с Монти Мавританцем. — Это продолжалось недолго — год или два, точно не помню. Потом я все равно бросил его и ушел к кому-то другому.

Кокрофт ничего не ответил.

— Ты оказался прав, — добавил мальчик, — Монти урод и полный засранец.

— Я никогда не называл его засранцем, — отрезал Кокрофт и положил руки на бедра мальчика.

— Что? А как насчет бесконечных рассказов про Монти, который воровал твои мелодии и выдавал их за свои? Ты же постоянно твердил, что только благодаря тебе у Мавританца есть вилла и бассейн и что на твои денежки он закатывает банкеты и играет свои шикарные свадьбы.

— Ну, — мрачно протянул Кокрофт, — в чем бы я ни обвинял этого человека, я никогда, слышишь, никогда не называл его засранцем.

— Ты уверен?