Тимур — сын Фрунзе

— Тут и придумывать нечего, — солидно и грубовато возразил молоденький курносый паренек, силясь придать своему голосу такие же басистые интонации, как у пожилого механика. — Сказано: накрылся двигатель — баста. Только у нас моторов лишних нет. Правда, нет, Петрович?

— Не стрекочи… А ты с какого аэродрома?

Тимур объяснил.

— Новая часть, стало быть. Дэ-э… Что ж, будем дожидаться твоих механиков. Однако, видно по всему, раньше утра их не жди.

— Мало толку, если без мотора притащатся, — вставил молоденький механик.

— Не стрекочи… Давай, сынок, полетный лист диспетчеру на отметку… Отнеси, Петруха. А сам зря здеся не стынь, в землянку пойдем.

«Петрович… Петруха», — отметил про себя Тимур. В другой бы раз улыбнулся, но сейчас не до веселья: опять задержка, опять жди.

В землянке на него дохнуло тепло с примесью запахов машинного масла, бензина, сосновых поленьев, сохнущих портянок и махры. Посреди землянки воинственно гудела железная бочка-печь и, знойно дыша малиновым боком, роняла красноватый отсвет на двойные, устланные самолетными чехлами нары. Вокруг бочки, чадя дюймовыми самокрутками, сидели несколько красноармейцев.

— Здравствуйте… Да у вас тут Ташкент!

— Дэ-э… подсаживайся, сынок, отогревайся.

Тимур присел на придвинутую ему табуретку, вынул папиросы, протянул их красноармейцам:

— Закуривайте, кто желает, а меня угостите махорочкой, — и улыбнулся: — Очень уж она у вас ароматная.

К папиросному коробку потянулись задубевшие от бензина и мороза руки.

— Дэ-э… аромат у нас тот еще — букет моей бабушки, — сказал Петрович и подал Тимуру кисет с вышитым стихотворным восклицанием: «Кури самосад душистый и бей оккупантов-фашистов!»

Один из красноармейцев прыснул:

— Наш Петрович заочный роман с молодкой завел!

— Не стрекочи… — смешно засмущался тот, накручивая на палец сивый ус. — Дэ-э… Подарок-посылочку мы, как лотерею, разыграли. Отвернулся один, а я вынимаю из ящика то мыло, то носовой платок, то носки шерстяные и каждый раз спрашиваю: «Кому?» Отвернувшийся, стало быть, называет фамилии… Дэ-э… Кисет мне достался, а небось мастерица, вышивая, думала о таком молодце, как наш Петру ха.

Засмеялись, а Петруха тут как тут, легок на помине.

— Все в аккурате, Петрович, отметка сделана. — И он протянул полетный лист Тимуру, а сам припал к уху пожилого механика и стал что-то нашептывать.

— Не стрекочи… Дэ-э… — И вслед за этим «дэ-э», на что Тимур, занятый неумелым, но усердным сворачиванием козьей ножки, не обратил внимания, обращение несколько изменилось. — Тут такое дело, товарищ лейтенант: наш военинженер сейчас на машине выезжает в Валдай. Чтоб механики ваши зазря не мотались, не худо бы…

Петруха перебил его:

— Короче, надо, чтоб оттудова, из штаба, военинженер звякнул в Крестцы — пусть мотор просит ВК-105. Вам не откажут.

— Не стрекочи. Дэ-э… Валдай недалече. Там штаб фронта, и наш военинженер едет туда с бумагой. Скажите ему, в какую часть позвонить, он позвонит насчет мотора.

— Запросто! — воскликнул Петруха. Куда девались его грубоватые интонации — голос был звонок, как валдайский колоколец.

Тимур, затягиваясь едучим дымом, спросил:

— А когда военинженер вернется?

— Дэ-э так… — И посмотрел на Петруху.

— К вечеру в аккурат должен быть.

— В таком случае, я сам бы и позвонил. У военинженера свои дела. Возьмет он меня?

— А и верно! Валдай поглядите. Не бывали? — звенел Петруха.

— Не стрекочи… Чего ж не возьмет — возьмет. В кабине «зиса» места хватит.

Когда довольно потрепанный «зис» мчался по умятому тракту, а Тимур, сидя в кабине с дремлющим военинженером, смотрел на однообразную белую дорогу, в голове мало-помалу события дня затихли, отстоялись. Говорить не хотелось, и он был рад, что соседи его по кабине оказались людьми неразговорчивыми. Грузовик монотонно урчал, водитель с прилипшей к губам цигаркой неотрывно гипнотизировал накатанную колею, а военинженер с обрюзгшим лицом изредка всхрапывал.

Так и доехали до Валдая. Машина быстро проскочила по заснеженным улочкам, обогнула замерзшее Валдайское озеро с мрачноватым монастырем посередине и углубилась в хвойный лесок. Вскоре ее остановили, и водитель бесцеремонно толкнул в плечо военинженера:

— Прибывши!

Тот еле-еле разлепил отечные глаза.

— Угу… Значит, так — ожидай здесь. — Выйдя, показал вооруженному автоматом бойцу какую-то бумагу и махнул ею: — Пойдемте, лейтенант! — Пройдя несколько шагов, неожиданно сказал: — Я вам помогу в большем, чем дозвониться до Крестец. Я ведь специально приехал к Тимофею Федоровичу — его резолюция нужна. Вот и попрошу его ускорить ваше дело.

— А кто такой Тимофей Федорович?

— Командующий авиацией фронта. — И заметил наставительно: — Свое начальство надо знать: генерал-лейтенант Куцевалов.

— Нет, нет! Зачем же командующего отвлекать таким пустячным делом, — не согласился Тимур. — Разговор по телефону со штабом сто шестьдесят первого полка — и все.

Военинженер похлопал набрякшими веками, пристально всмотрелся в юное лицо летчика и как-то неопределенно хмыкнул:

— Угу… Ну что ж, пойдемте.