Тина

– Я подумала, что надо бы взять Кирку за шкирку и отконвоировать к себе домой, чтобы под ногами у людей не путался, ведь рядом живем. Но побоялась препроводить его в свою квартиру, испугалась, что снова разверещится этот злостный нарушитель спокойствия и всех моих соседей растревожит. И что тогда? Отдавать события на волю божью или заниматься устрашением и устранением пьяницы? Потом разбирайся, оправдывайся перед всеми. Весьма вероятно, что все так бы и произошло. Да и сплетни не заставили бы ждать, мол, увожу чужого мужика. А вдогонку им полетели бы другие, еще более заковыристые.

Как в воду глядела, не дошел Кир в тот день до своей квартиры, выпил – много ли алкашу надо! – в драку ввязался, в очередную историю угодил, глупо так вляпался… Случается, что химеры воображения где-то все-таки воплощаются… Со мной не получилось полностью разрядиться, так все равно нашел на кого выплеснуться. Такие всегда находят. Выяснила, что венчала эту историю поножовщина. Печенку ему будто бы отбили и что-то порезали, в больницу загремел. Говорил потом, что грохнулся с лестницы. Черт его знает, может, и не врал. Я отвыкла ему верить. Настроение мое было явно не из лучших. И Тинка опять, наверное, с ним мудохалась…

И незадолго до этого подобная история с ним случилась. Поражала меня его убийственная беззаботность. Ну, пил бы себе дома за милую душу, так нет же, ему компанию подавай, чтобы «гром победы раздавался». Ему, видите ли, в этом деле пособничество дружков требуется, чтобы было перед кем покуражиться. Хорошенькое дело! Мало сокрушений жены. Ему для разнообразия нужны нелицеприятные разборки. Он, как известно, еще в студенческие годы не умел уходить от конфликтов, увязал во всякого рода проблемах. В дурь гнал… Что за мысли копошатся при этом в его голове? Нет числа его порокам…

Инна брезгливо поморщилась, видно вспомнив что-то очень неприятное.

«Опять заведется и, наверное, надолго», – решила Жанна.

– И почему природа сама не выбраковывает такие экземпляры? Как Тина с ним жила? У меня ум за разум заходил от нашего с ним кратковременного общения. На стенку хотелось лезть… Подонок, ухлопал свою жизнь черте на что и еще слезы льет: «Спаси, Тина! Помоги!» Помню его противно раззявленный пьяный рот… – Инна подняла глаза к небу и произвела губами до автоматизма выверенное движение. – Если тебе родители дали жизнь, руки-ноги, приличную голову, так трудись, а если выбрал себе путь гниения, то ни на кого не обижайся и ни от кого ничего не требуй, никому кровь не порть! Конечно, в последней истории я, отчасти виновата, себя не помнила от ярости, – зачастила Инна. – Я ни разу не оказывалась в таком дурацком положении. Но, думаю, Тине мое признание было слабым утешением. Что сделано, то сделано.

– Как ты разделала Кирилла! Врезала по самые… уши! Ты на все смотришь трезвыми, но слишком беспощадными глазами, будто шкура у тебя дубленая.

– С такими мужиками задубеешь, – сердито хмыкнула Инна. – К ним нельзя поворачиваться спиной. Имею опыт. Спина – слепая зона и для хищных животных, и для подлецов-хитрецов… Только они об меня зубы ломали.

– Кое с чем я, конечно, могу согласиться, но с большим скрипом и с непомерной натяжкой, – сказала Жанна. – Ведь случалось, Кирилл был хорош в компании, бывал очаровательно бесцеремонен, помнишь? Само дружелюбие, само обаяние.

– Это можно за ним признать. Но только в контексте, что именно «случалось», – подтвердила Инна.

– Чтобы у тебя, Жанна, не сложилось искаженное представление о Кирилле, я специально не навожу глянец на его поведение и стараюсь не перебирать в тщательности и щепетильности. Да будет тебе известно – не заслуживает он того, чтобы ретушировать его образ. Слава богу, я научилась распознавать людей. Да, чуть не забыла: детей у них нет, Кир не хотел, – продолжила Инна, не обращая внимания на сильные толчки Лены в ее подреберье.

Лена знала, что на самом деле Кирилл относился к вопросу об отсутствии детей не так спокойно, как можно было заключить из слов Инны, он просто примирился со своей виной, избегал этой темы, чтобы лишний раз не травмировать ни себя, ни Тину.

– Кир не позволял Тине рожать, боялся, что дети будут мешать ему в осуществлении его грандиозных планов. Не понимаю Тину, как можно сознательно лишать себя детей – этого обыкновенного человеческого счастья – и посвящать себя этому выродку! Ведь ей не семнадцать лет было.

– Может, Тина сама не особенно стремилась, а обвиняла Кирилла, – осторожно предположила Жанна.

– Как бы не так! Уж мне ли не знать, – с горячностью возразила Инна. – Она очень хотела, страдала! Но ты знаешь, ни разу ни в чем не упрекнула Кирилла, себя казнила за мягкотелость, за недальновидность. Ну а потом муж стал ее ребенком. Тина не умеет ненавидеть, кого бы то ни было, патологически сердобольная. Ее можно только пожалеть. Наверное, никто не научил ее в детстве радоваться жизни, не приходилось ей по-настоящему столбенеть от счастья, вот и выдумала себе что-то вроде религиозного послушания. Вопиюще-несправедливая судьба, жалкий жребий!