Тинтин и тайна литературы

Проследим путь Кастафиоре на протяжении цикла. Дива впервые появляется в «Скипетре короля Оттокара»: Тинтин знакомится с ней на постоялом дворе «Корона» (Auberge de la Couronne) – немаловажная ассоциация с королями. В «Короне» социальное положение Тинтина меняется к лучшему – он пересаживается из телеги сильдавийского крестьянина, который вез его раньше, в автомобиль певицы. Телега уезжает своей дорогой и в лесу, сразу за постоялым двором, попадает в засаду: заговорщики, враги монархизма, повелительно спрашивают, где Тинтин. Крестьянин оказывается заикой. Он не успевает сообщить заговорщикам, что Тинтин едет на автомобиле – том самом, который уже приближается. Услышав шум мотора, заговорщики прячутся за валун, а крестьянин только безмолвно указывает на машину рукой. «М-м-м-молодой и-и-ин-иностранец уе-е-е-ххал… В той м-м-м-ашине, она то-о-о-о-лько что п-п-п-пры-проехала!» – выговаривает он, заикаясь, когда заговорщики возвращаются. Такое ощущение, что язык, как и микрофон Кастафиоре, отшатывается от сообщения, которое ему поручено. Язык отказывается говорить, а ухо – слышать: когда Кастафиоре решает спеть для Тинтина, тот, подобно Хэддоку в театре, вскакивает с места (в салоне автомобиля) и убегает, уверяя, что кое-что забыл на постоялом дворе. «Я не постеснялся бы придумать любую отговорку, лишь бы сбежать!» – поясняет он. На следующий вечер Тинтин снова прервет выступление певицы – концерт перед самим королем – дабы предупредить монарха о задуманной краже скипетра, но язык вновь отказывает Тинтину: Йорген и его сообщники затыкают ему рот кляпом. Наутро выясняется, что скипетр украден, что чревато для короля полной потерей власти.

Присмотритесь к заговорщику, который нападает из засады на телегу: образ Хэддока пока не создан, но у этого человека лицо Хэддока, та же борода, та же гримаса. Это Хэддок avant-la-lettre[25]. Присмотритесь к бородатым стражникам Королевской Сокровищницы: все они поголовно – «прото-Хэддоки». Хэддок появится на свет только в следующем томе («Краб с золотыми клешнями»), но в этой книге его образ вынашивается с момента, когда «папаша» за-за-заглядывает на постоялый двор. В следующий раз Кастафиоре появляется в мюзик-холле (сцена в духе «Сарразина») в «Семи хрустальных шарах». Тут-то Хэддок видит ее впервые (а точнее, мы впервые наблюдаем, как он ее видит: он проводит в ложе уже шестнадцатый вечер). Но ретроактивное движение, которое распространяется по циклу на всех частотах, требует, чтобы Хэддок на предыдущей, первичной стадии своего развития, в лесу, повстречался с Кастафиоре, а также, чтобы история о совращении, святотатственном проступке и непризнанном ребенке, которую выпевает ее голос, кратко излагала и повторяла его собственную историю. Зацикленность Хэддока на превращении воды в вино, фокусе, который демонстрируется спустя пару номеров программы – спустя пару звеньев цепочки, как сказал бы Мишель Серр, – это фокус «шаг вперед и шаг назад», завуалированная уловка иллюзиониста. На самом деле Хэддок очарован Бьянкой Кастафиоре, а не фокусником. В «Пункте назначения – Луна» капитан, точно Сарразин, неуклюже подражает диве: наигрывает на кнопках пульта управления, точно на рояле, и поет: «Ах, смешно смотреть мне на себя», пока не теряет свой личный «мини-скипетр» – трубку; но здесь, в театре, Хэддок выказывает свою очарованность певицей на еще более затаенном уровне, исступленно разыгрывая вновь их первую встречу, но утаивая смысл своих поступков даже от самого себя.

Встреча повторяется для Хэддока – буквально – спустя пять томов, когда Кастафиоре появляется в «Деле Лакмуса». Место действия – опять театр. Хэддок, Тинтин и Снежок слушают пение Кастафиоре (на сей раз Снежку заткнули пасть, как когда-то Тинтину в Клоу). Герои вновь забредают за кулисы, и там Хэддока, собственно, впервые представляют Кастафиоре. А точнее, он сам представляется, когда она спрашивает, «как зовут этого рыбака». «Э-э-э.. Ходдок.. э-э-э… Хаддак… Простите, Хэддок», – отвечает он. Язык вновь подводит персонажа. На сей раз Споншу, а не Оттокару, предстоит лишиться власти, сокровищница Спонша, а не Оттокара будет осквернена; «сокровищницу» покинет Лакмус – глухой изобретатель звукового оружия, которое в начале тома раскалывает отражение Хэддока в зеркале (и тот перестает смеяться, да и выглядит уже не красавцем), а также (отголосок метафоры из «Сарразина») бьет вазы Хэддока («Вы что, с женой поссорились?» – спрашивает Серафин Лампион, увидев разбросанные осколки).