Тёмная Ангел

Нельзя сказать, чтобы он знал, куда идёт.

Уже прикоснувшись к ручке скрипучей входной двери, он услышал, что Мелус окликнул его:

– Постой! Я забыл одну вещь. Кем бы ни была твоя Ангел, она родом отсюда. Околоземные духи обычно шатаются возле мест, где они умерли. Хотя, вероятно, тебе это не особенно поможет.

Дью застыл на месте и зажмурился.

– Нет, это очень полезная информация. Замечательно! У меня появилась одна идея.

Он решительно повернулся, прошёл через двери, не видя их, и вышел на площадь, не слыша рождественской музыки, которую наигрывала на свирели уличная музыкантша.

Наконец-то он знал, куда ему идти. Дью поехал назад на юг, в сторону Сомерсета, потом повернул на извилистое шоссе, ведущее на восток, в горы. За плавным поворотом он увидел раскинувшееся по обе стороны кладбище. Это было старое, однако всё ещё действующее кладбище. Обычное городское кладбище, разделённое на много участков. Бабушка Триша была совсем недавно похоронена тут на новом участке кладбища. Однако на поросшем лесом холме находились и очень древние захоронения. Что ж, если у него и был шанс найти Ангела, то именно тут. Единственная дорожка на территорию старого кладбища вела к плохонькой деревянной лестнице, которая еле держалась на расшатанных рельсовых болтах. Цепляясь за перила, Дью осторожно поднялся по ней. Наверху он остановился и огляделся. Высокая смоковница и дубы.

Словно костлявые пальцы, они протянули свои тёмные ветви во все стороны. Солнце медленно скрывалось за горизонтом, и в лучах заката деревья отбрасывали длинные фиолетовые тени.

Дью собрался с духом и крикнул громко, как только мог:

– Эй! Появись! Ты знаешь, чего я хочу!

Молчание.

<<До чего глупо я выгляжу со стороны>>, – подумал Дью и быстро отбросил от себя эту мысль. Зажав замёрзшие руки под мышками, он опять закричал в безмолвную тишину: – Эй! Ты меня слышишь? Я знаю, ты рядом! Эй, ты тут?

Он наступил ногой на покрытую снегом могильную плиту. Конечно, ему нечего было делать тут одному. Получить необходимую информацию о том, кем была Ангел при жизни, какое преступление она совершила или какое дело оставила незаконченным, можно было лишь от неё самой. Никто больше ему не поможет в этом.

– Это ты? – Дью очистил от снега гранитную плиту и прочёл: <<Тина Эвин, 1775. Пролила кровь и умерла за Свободу>>. – Ты Тина Эвин?

В порыве поднимающегося ветра обледеневшие ветви дерева над его головой ударились друг о друга с хрустальным звоном.

– Нет, она шибко смела для тебя. А ты… обыкновенная трусиха.

Он начал расчищать надписи на других камнях.

– Эй, может, ты Уилла Кэйсис? <<Погибла в расцвете молодости, свалившись с кареты>> – это больше похоже на тебя. Ты была Уиллой Кэйсис?

<<У тебя напрочь пропала охота петь?>>

Дью вздрогнул… от холодного ветра.

<<А то я подобрала для тебя подходящий репертуар>>.

И знакомый голос запел хрипло и мрачно:

<<Призрак оперы тут, в твоей голове…>>.

<<Да будет тебе, Ангел! Ты могла бы спеть и получше. Почему ты не позволяешь мне увидеть тебя? Боишься встретиться со мной лицом к лицу?>>

На снегу появилось мерцающее сияние – прекрасный блёкло-серебристый свет, переливающийся и мерцающий, как шёлк.

Свечение усиливалось. В глубине его появилась фигура. И миг спустя Ангел предстала перед ним. Её ступни едва касались снега. Она выглядела самой совершенной. Прекрасная дева в серебристом мерцании. Однако теперь красота её пугала. Дью знал, что за ней скрывается.

– Привет, – сказал он шёпотом. – Полагаю, ты догадываешься, о чём я пришёл поболтать с тобой.

– Нет, и меня это не волнует. Но как неразумно прийти сюда одному! Кто-либо в курсе, где ты?

Дью шагнул к ней и заглянул в её голубые как море, глаза.

– Я знаю, кто ты, – начал он, стараясь удержать её взгляд и ставя акцент на каждом слове. – Ты не ангелица и не демоница. Ты просто человек. Такая же, как я.

– Нет. Это не так.

– Ты испытываешь те же чувства, что и любой другой человек. Ты не могла быть там счастлива. Никто не смог бы. Ты не хочешь быть похороненной в Нигде. Если бы я был мёртв, я бы возненавидел это место.

Последние слова он произнёс с такой силой, что и сам удивился. Ангел отвернулась. Дью почувствовал собственное преимущество. Он наступал.

– Да, возненавидел бы! Крутиться, как на привязи, вокруг одного и того же места, смотря на то, как другие живут и чувствуют. Быть ничем, заниматься ничем, не считая мелких пакостей, насылаемых на людей. Разве это жизнь?.. – Он осёкся, поняв свою ошибку.

Она болезненно усмехнулась:

– Жизни у меня нет.

– Хорошо, не придирайся. Разве это существование? Ты знаешь, что я подразумевал. Это ведь гадко, мерзко, это отвратительно!

Лицо Ангела передёрнулось, как от боли. Она вихрем унеслась от него. И впервые с момента их встречи Дью заметил, что она в смятении. Она металась, как зверь в клетке, и её волосы развевались, словно на ветру…

Дью торопился закрепить отвоёванное преимущество.

– Это ничем не лучше, чем гнить там. – Он пнул сухую траву возле захоронения.

Она стремительно возвратилась назад, и глаза её сверкнули неестественно ярко.

– Дью, ты что, не понимаешь? Я и есть там!