Тёмная лощина

Большой Стив гавкнул, но Шелли проигнорировала его. Она обвила пальцы вокруг толстого члена сатира и быстро водила ими вверх-вниз. Затем снова взяла его в рот. Ее щеки растянулись, приноравливаясь к дубине. Через пару секунд она начала давиться.

— Шелли, — позвал я, — что ты…

Сатир засмеялся. Глубокий гортанный звук пронзил меня насквозь. Существо медленно подняло руку и указало на нас, затем приложило флейту к губам и заиграло.

На этот раз музыка была громче и реальнее. Я не знаю, как еще это описать. Как будто до этого мы слышали только эхо, всего лишь представляли мелодию, а теперь слушали ее по-настоящему.

Эрекция была мгновенной и неистовой. Как и мой страх.

Большой Стив взвыл, заглушая музыку, и попятился. Мне хватило одного взгляда на пса, чтобы понять: звуки подействовали и на него.

Сатир перестал играть и снова засмеялся. Шелли повернулась к нам, пенис сатира выскользнул из ее рта. Улыбаясь, она игриво поманила нас. Ее пальцы были покрыты слюной и предэакулятом. Ее глаза скользили по мне и Большому Стиву, но я могу поклясться, что она нас так и не увидела. Чудовищный фаллос дернулся, запутавшись в женских волосах. Кряхтя, сатир повернул голову Шелли обратно к своему члену и начал ссать прямо на ее лицо. Девушка закрыла глаза, глубоко дыша, с каким-то дегенеративным блаженством. Парная жидкость стекала по ее плечам, спине и в щель между грудей. Я поморщился: запах чувствовался даже в моем укрытии — резкий и мускусный, он перебивал даже удушающие пары гниющих растений. Это была мужская животная вонь. Я с отвращением наблюдал, как член существа подпрыгивает вверх, поток мочи бьет в бороду сатира. Золотистые капли засияли в курчавых завитках, словно бусины утренней росы.

Продолжая изливаться, он поманил меня:

— Подойди. Свидетельствуй, как я сею семя свое.

Покачав головой, я попытался что-нибудь сказать, но ничего не вышло. Губы отказывались повиноваться.

Сатир снова начал играть, и какая-то невидимая сила потянула меня на поляну.

Я не мог оторвать взгляда от блестящего влагалища Шелли, оно притягивало мой налившийся силой член, как магнит. Мысли о том, какова Шелли на вкус, поглотили меня. Голова заполнилась звуками флейты и член вздулся еще сильнее.

— Подойди, — снова сказал сатир. — Празднуй сезон.

Я развернулся и побежал, таща за собой Большого Стива. Он быстро вырвался вперед, и всё, что мне оставалось — держаться за поводок. Мы прорвались сквозь бурелом, пронеслись сквозь тоннель и вернулись на тропу. Мне не стыдно признаться, что я орал всю дорогу. А что бы вы делали? Не каждый день теряешься в лесу, гуляя с собакой, и натыкаешься на сексапильную соседку, делающую минет каменной статуе. Статуе, которая оживает.

Мы мчались по тропинке. Ветки хлестали по лицу, хватались, словно когти, за одежду. В горле пекло, сердце бешено колотилось. Споткнувшись о корень, я упал лицом вниз. Весь воздух из легких вышибло одним махом. Поводок выскользнул. Большой Стив, не заметив потери хозяина, перемахнул через гребень холма и исчез.

Задыхаясь, я поднялся и позвал его:

— Большой Стив! Ко мне! Сидеть! Иди сюда!

Но он уже растворился в густой тени деревьев.

Застонав, я побежал за ним. Меня мутило. Кололо в боку. Не то чтобы сзади гнались преследователи, но я всё равно бежал. Мне хотелось покинуть этот темный лес как можно скорее. Ветки становились все ниже и ниже, будто деревья тянулись ко мне, хотели сцапать и оставить в чаще навечно.

Сил хватило где-то на милю. Я звал Большого Стива, но его нигде не было. Несмотря на прохладу, пот заливал глаза. Жужжащие назойливые комары забивались в уши и нос. Я отмахивался от них, кричал, но продолжал двигаться. Измучившись, я перешел на рассеянный бег трусцой.

Вскоре, перелезая через бревно, я понял, что эта часть леса мне знакома, и взял себя в руки. Солнце пробралось сквозь верхушки деревьев, и вокруг стало намного теплее. Я остановился, чтобы отдышаться. Каждая клеточка тела, кажется, исходила потом.

Лес вернулся в обычное состояние: птицы пели над головой, белки карабкались по веткам, весенние цветы пробивались сквозь опавшую листву. Паук торопливо переполз через мой башмак и поспешил прочь.

Сложив руки рупором я крикнул:

— Стив! Давай, парень! Иди сюда!

В ответ послышался металлический звон — забренчали бирки на ошейнике.

— Давай, Стиви, — я хлопнул руками по бедрам. — Иди сюда, приятель. Хороший пес.

Справа зашелестел куст. Появился Большой Стив. Выглядел он жалко: извиняющиеся карие глаза, поджатый хвост, робко махнувший из стороны в сторону. Как я мог на него злиться? В конце концов, разве я не голосил во всё горло? Не меня ли до сих пор потряхивало? Нужно было слушать, когда он пытался предупредить меня, что что-то не так.

Не так? Я оглянулся и посмотрел на темную часть леса. Что-то было не просто «не так» — там творилась какая-то жесть. Несмотря на солнечный свет и теплый весенний воздух, я больше не хотел оставаться в этом лесу.

— Ну что, приятель, давай уберемся отсюда.

Я закурил, и это, казалось, немного улучшило ситуацию. Большой Стив забил хвостом, и мы отправились домой.