Тёмная материя

Буквально в двадцати метрах от развороченной машины дремал черный внедорожник, ровно отрабатывая такты двигателя и подсвечивая темноту аварийными огнями. Из внедорожника вылез Угрюмов и, подбежав к месту аварии, протиснулся в разбитое водительское окно, хлопками по лицу приводя в чувства Скворцова.

— Помогите, помогите, — простонал юрист, размазывая по лицу кровь, вытекающую из разбитого носа. Друг Скворцова висел на ремнях безопасности, не двигаясь.

— Ты должен рассказывать про клуб, — Угрюмов, зажав длинный чуб мужчины в руке, подтягивая голову ближе. — Расскажешь все журналистке, Сычевой. Про липовые зарплаты и многое другое, что еще происходит. Хочу искреннего чистосердечного признания.

— Помогите. Наберите скорую, — заныл Эдик, не имея сил вырваться.

— Обязательно вызовем скорую, но ты обещай, что расскажешь как можно больше. Все, что знаешь. Договорились?

— Я ничего не знаю. Вызови скорую. Я сдохну из-за тебя.

— Что случилось? Живые? — к месту аварии подскочил парень из остановившейся рядом машины.

— Этот живой. А тот не знаю, — ответил Сергей, освобождая чуб юриста.

— Врачей вызвали? — уточнил подскочивший.

— Телефона нет.

Парень отбежал, собираясь звонить.

Угрюмов ударил Скворцова по щеке.

— Ты слышал? Признание.

— Отвали от меня. Я ничего не знаю! — закричал Скворцов, отталкивая Угрюмова.

— Ты как ездить будешь без ноги? — Сергей ударил мужчину кулаком в грудь. Ноги юриста оказались зажаты ниже колен, при этом правая нога была перерублена. Белая кость торчала из-под руля, а бедро рваными кусками мяса и кожи свисало с сиденья.

Юрист отчаянно завизжал, ужасаясь зрелищу. Он выгнулся в кресле, закинув шею назад, и из зажмуренных глаз потекли слезы.

— Как так. Как так. Это что? — заскулил Скворцов.

— Признание, и я верну тебе ногу. Слышишь? Верну прямо сейчас. Только обещай признаться.

— Но как? Как ты вернешь?

— Обещай признаться, и я верну тебе ногу.

— Обещаю, обещаю, только верни.

— Чего он? Как? Плохо? — вернулся парень, что убегал звонить, а с ним еще двое.

— Ногу зажало, так с виду не сломана. — Сергей перевел взгляд с испуганных глаз юриста на целую ногу. Попутки останавливались рядом с искореженным спорткаром, и на месте происшествия становилось людно. Внедорожник, погасив аварийные огни, выехал на проезжую часть и помчался прочь.

На следующий день после обеда в палату к Скворцову зашла Сычева. Юрист, мало пострадавший в аварии, переписывался с кем-то по телефону.

— Тебя кто приглашал? — зло проговорил он.

— Ты обещал признание вчера, помнишь? Я та журналистка, что возьмет интервью. — Женщина прищурилась, чуть наклонив голову, словно хищная кошка, наблюдающая жертву.

— Я ничего не обещал, а тебе лучше уйти.

— Мне сказали напомнить про ногу. Ты, говорят, выл как девчонка.

— Эй! — крикнул мужчина, надеясь привлечь персонал больницы. — Эй, кто-нибудь! Тут посторонние в палате.

Сычева достала телефон, набрав Угрюмова.

— Он отказывается говорить.

Женщина внимательно выслушала ответ и, подойдя ближе к адвокату, поднесла к его уху динамик, включив предварительно громкую связь.

Из динамика прозвучал приветливый голос Сергея:

— Здравствуй, Эдик. Ножка не болит? Что вчера обещал, забыл? Расскажешь ей как можно больше, и даже то, о чем имеешь только подозрения. Интересует всё: слухи, подозрения и даже треп в раздевалке игроков. Мы договорились, и будь мужиком, держи слово. Иначе нет признания — нет ноги.

Юрист дернулся и выгнулся от боли.

— А-аа! — закричал он, колошматя ладонью кровать. Нога неестественно изогнулась сначала в одну сторону, а затем в другую. Сычева уставилась на искривляющуюся, словно пружину, ногу, продолжая держать телефон в протянутой руке.

— Софья, слышишь меня? — громким голосом привлек ее внимание Угрюмов. — Дай ему время до завтра. Сейчас уходи, пусть память полечит.

Кирилл Фадеев, правая рука губернатора и негласно крупный бизнесмен, маленького роста, но коренастого телосложения, пятидесяти восьми лет, возвращался домой по хорошо очищенной снежной дороге в пригородный поселок, расположенный в ранее заповедных местах огромной лесной территории. Его дорогущий автомобиль двигался медленно, растягивая путь, потворствуя хозяину в желании как можно дольше оставаться наедине с собой. Фадеев переживал расставание с любовницей и был обижен ею. Еще вчера его жизнь казалась надежной и приятной, а уже сегодня любовница сообщила о расставании из-за серьезных отношений с другим. Фадеев был женат и имел детей, которые уже выросли и жили отдельно. С женой жил мирно, иногда выслушивая упреки в чрезмерном пьянстве и отсутствии по выходным, якобы с друзьями на рыбалке или охоте. Поэтому связь с любовницей не отвлекала от основных дел и не напрягала дополнительным обременением, а наоборот, добавляла сахарку в и так приторную жизнь. Теперь же все поменялось. Его лишили сладкого, а он к нему привык.