Тёмное крыло

Сумрак поспешно лез вверх и уже поравнялся с болтающейся головой существа. Ветви скрипели. Он ощущал порывы ветра.

Сумрак медленно оглянулся через плечо. Кончик левого крыла существа дёргался, заставляя перепонку шуршать.

Больше он не ждал. Он двигался как можно быстрее, и его не беспокоило, насколько сильно он теперь шумит. Существо вздрогнуло. Голова пошевелилась. Если бы Сумрак смог всего лишь миновать челюсти, проползти мимо головы до ближайшей ветки, он смог бы совершить прыжок через поляну.

Сейчас он был рядом с левым глазом существа. Он был размером с него самого, этот глаз — чёрный и непроницаемый. Вначале Сумрак увидел в нём собственное отражение — так же, как он иногда видел себя в лужицах стоячей воды на коре секвойи. Он замер на месте и уставился туда. Затем глаз стал устрашающе прозрачным; свет двигался внутри него, и Сумрак увидел, что его отражение померкло. Голова существа наклонилась к нему.

Сумрак мог только смотреть на неё. Челюсти существа раскрылись, и его обдал порыв зловонного воздуха. Но с этим выдохом было смешано что-то ещё — нечто, звучавшее для Сумрака, словно язык, хотя такой, которого он ни разу не слышал. Ещё один более кислый порыв дыхания вырвался из горла существа, а когда в его глазах погасла последняя искра жизни, голова безвольно свесилась с ветви.

ГЛАВА 3. Хищнозуб

В небольшом углублении лежали два яйца — длинные и узкие, привалившиеся друг к другу среди толстого слоя массы из плодов, земли и листьев.

Гниющая растительность испускала сильную вонь и на удивление много тепла; Хищнозуб знал, что это требовалось для того, чтобы яйца находились в тепле. Он видел множество гнёзд ящеров вроде этого.

— Как ты узнал, что оно спрятано здесь? — спросила поражённая Пантера. Его глаза торжествующе сверкнули.

— Я учуял его запах. А теперь давай спрячемся.

Они быстро зашли в высокую траву и прижались всем телом к земле. Гнездо никто не охранял, и хотя это было обычным делом, это всё равно заставляло Хищнозуба нервничать. Кто-нибудь мог вернуться сюда, или же просто наблюдать.

Он мог припомнить времена, когда находил целую колонию гнёзд — двенадцать, или даже больше, которую охранял, как минимум, один ящер, пока другие уходили на охоту. Матери должны бродить рядом с яйцами, оберегая их. Иногда они ложились, привалившись к ним боком, помогая им сохранять тепло. Они были слишком большими и тяжёлыми, чтобы садиться прямо на них, как это делали птицы. Но в последние два года он видел лишь одиночные гнёзда, и их становилось всё меньше.

Так где же мать? Или отец, если уж на то пошло? Возможно, они оба могли уйти на охоту, понадеявшись, что их гнездо было хорошо замаскировано. И это было так: оно находилось среди высокой травы на краю утёса. Хищнозуб вообще мог бы пройти мимо и не заметить его, если бы от него не исходил характерный запах гнезда — за эти годы он стал очень хорошо знаком ему.

Высокие уши Хищнозуба, с такими острыми кончиками, что они были похожи на рога, повернулись: одно на восток, другое на запад. Он слышал, как шумит ветер, дующий в сторону утёса, как морские волны разбиваются об берег; он слышал шаги какого-то мелкого грызуна неподалёку — но он не ощущал ничего из того, что могло бы быть звуком, говорящим о возвращении ящеров. Его брюхо, прижатое к земле, не ощущало никаких толчков от приближающихся шагов. Яйца с кожистой оболочкой не указывали прямо, какие существа находились внутри них, хотя высокое расположение гнезда заставило Хищнозуба предположить, что это были летуны. Он обратил взор своих глаз с золотистым блеском в небо. Никого, кроме птиц.

Ему удалось сдерживать себя лишь считанные мгновения; его нетерпеливое сердце билось в грудной клетке. Слюна наполнила рот. Он держал неподвижно свой длинный пушистый хвост. Бриз шевелил его вибриссы. Он ещё сильнее прижался к земле, его поясница напряглась — он был готов действовать. Глаза, кажущиеся такими огромными на его небольшой морде, смотрели на яйца, словно он мог проникать взглядом сквозь их скорлупу и видеть добычу внутри них.

— Пошли, — сказал он.

Хищнозуб бросился вперёд, делая быстрые, осторожные скачки; стебли трав касались его живота. Он прыгнул в гнездо между яйцами. Они были размером с него самого. Они с Пантерой выбрали себе по одному и принялись за работу. Его челюсти не смогли бы раскрыться достаточно широко, чтобы прокусить скорлупу. Упираясь в яйцо головой, он откатил его к краю гнезда, где оно упёрлось в приподнятый земляной бортик и уже не могло откатиться от него. Он упёрся плечом в скорлупу и вытянул свои четыре когтя. Они были прочными и сильными, крючкообразно загнутыми на концах.