Тёмное крыло

Сильфида нетерпеливо подалась вперёд:

— Покажи мне!

— Не здесь, — сказал он. Он боялся, что одна из поисковых партий могла бы услышать или увидеть их, и пришла бы сюда, чтобы разобраться в происходящем.

Несколькими планирующими прыжками они углубились обратно в лес и устроились на раскидистом дереве.

Сумрак сделал глубокий вдох и закрыл глаза, пытаясь воссоздать как можно более точное ощущение полёта. Он понял, что будет проще продемонстрировать это на собственных парусах.

— Вниз и вперёд, вот так, вытягивая их, а потом тебе нужно согнуть их…

— Согнуть в локтях и запястьях? — спросила Сильфида, внимательно наблюдая за ним.

— Да. А потом, смотри, ты сразу же возвращаешь их обратно, выгнутыми вверх. Поднимай их над своей головой. А затем начинаешь всё заново.

— Только и всего? — переспросила Сильфида, явно не впечатлённая.

— Только и всего.

— Это должно быть несложно.

— Ты должна махать быстро, — сказал ей Сумрак, ощущая лёгкое раздражение. Если она и дальше хотела вести себя столь самоуверенно, когда дело касалось этого, ему, возможно и не захотелось бы, чтобы она начала летать.

— Насколько быстро? — спросила она.

— Насколько сможешь.

— Хорошо, — сказав это, Сильфида прыгнула.

Отпустив ветку, она начала двигать своими парусами вверх-вниз. Она прикладывала все силы, но её взмахи были вялыми, а паруса выгибались при каждом движении вниз. Неистово молотя ими по воздуху, она медленно, но верно двигалась, но исключительно к земле.

— Держи свои паруса натянутыми! — сказал ей Сумрак. Несмотря на то, что она его раздражала, ему не хотелось видеть, что у неё ничего не получается. Если бы она смогла это сделать, можно было бы предположить, что так же смогли бы сделать и другие, и он больше не будет одиноким. Он не был бы отщепенцем.

— Маши быстрее! Не забудь сгибать их, когда поднимаешь.

Это не помогало, но она упорно продолжала, снижаясь всякий раз. Со своей ветки Сумрак мог расслышать, как она криками даёт выход силам и огорчению.

Когда она, наконец, сдалась и спланировала на нижние ветви дерева, то даже не попыталась подняться наверх, к Сумраку. Поэтому он сам спустился к ней, сделав прыжок.

— Почему у меня ничего не получилось? — задыхаясь, спросила Сильфида.

— Не знаю. Ты махала, как могла?

— Да!

— Научишься ещё, — уверенным голосом сказал он, надеясь скрыть собственные сомнения. — Первые несколько раз у меня тоже совсем ничего не получилось.

— Попозже я попробую ещё разок, — сказала Сильфида.

— Хорошо.

— Наверное, нам уже стоит возвращаться.

Сумрак кивнул. Возможность находки гнезда ящеров больше не выглядела такой уж соблазнительной. Гораздо более захватывающее событие, какое он только мог себе вообразить, только что случилась с ним самим, и память о его первом полёте пульсировала в каждом мускуле и сухожилии его тела.

На обратном пути к секвойе Сумрак не знал, лететь ли ему снова. Ему не хотелось, чтобы Сильфида думала, что он дразнит её и пытается огорчить. Но его плечи, грудная клетка и передние лапы теперь ощущались иначе. Стремление махать ими было всепоглощающим, и он отчаянно пытался удостовериться, что может сделать это вновь, что это была не просто какая-то странная случайность.

На середине прыжка он сделал первый взмах. Его паруса пошли вниз. Поднятый ими ветер обдувал его морду. Он устремился вперёд, поднимаясь. Затем он согнул свои локти и запястья, наполовину свернув паруса, выгибая передний край вверх, и поднял их со всей силы. А потом, лишь через считанные секунды, ему больше не требовалось задумываться. Инстинкт, так долго подавлявшийся, вступил в действие.

Он внимательно следил за тем, чтобы не вылететь слишком далеко вперёд Сильфиды, сворачивая назад, так что он мог попрактиковаться в технике поворотов. Их было сложно делать, и он не привык путешествовать среди ветвей на такой скорости. Пару раз он едва осознавал свои действия.

Приземление было ещё одной трудностью, поскольку даже в лучшие времена у него была склонность заходить на посадку слишком быстро. Сейчас же, прикладывая собственные усилия, он ещё меньше контролировал ситуацию. На данный момент он просто перешёл бы на планирующий полёт, чтобы сбросить скорость, и совершил бы посадку, как он всегда это делал. Он чувствовал, что это не совсем правильно, но это могло помочь ему на какое-то время.

Как он отказывался от этого и лишь планировал все эти месяцы? Этот способ было так неэффективен, его возможности — такими ограниченными, а земля всегда тянула к себе. Во время полёта все эти ограничения отпадают сами собой. Он мог подниматься и опускаться, когда сам этого хотел. Его тело словно терпеливо ожидало, пока он не осознает всю глубину своих способностей. Это был несомненный триумф.

Усталость была единственной ценой, которую ему приходилось платить. Он мог лететь лишь чуть больше минуты, но потом начинал задыхаться и должен был отдыхать. Он надеялся, что со временем его выносливость улучшится.

— Я хочу попытаться ещё раз, — сказала Сильфида. — Я наблюдала за тобой. Думаю, теперь я смогу это сделать.