Тёмное крыло

— Ты был всеми любимым членом клана, Хищнозуб. Никто не охотился лучше и не сражался яростнее, чем ты, во имя выполнения Договора. Вернись к нам. Вернись к нам и откажись от своих разрушительных позывов.

— Не вернусь, — сказал он. — Мои позывы естественны и правильны.

— Тогда это место больше не может быть твоим домом.

— Пока ты вождь — нет, — ответил Хищнозуб, чувствуя, что его мускулы напрягаются, а сухожилия натягиваются, как струна. — Возможно, измениться нужно тебе самому.

— Нет, Хищнозуб, тебе.

Хищнозуб поднял левую заднюю лапу и обильно помочился на землю, отмечая свою территорию.

— Слезай со своего дерева, — сказал он, — и давай посмотрим, кто больше подходит на роль вождя клана.

— Это было бы не лучшее испытание на пригодность на роль вождя, — ответил Патриофелис.

С соседних ветвей на землю спрыгнула дюжина самых сильных фелид, окружая Хищнозуба и защищая своего вождя.

— Уходи! — крикнул Патриофелис. — Отыщи себе где-нибудь новый дом, подальше отсюда!

Хищнозуб присел и зарычал, и на миг остальные фелиды дрогнули. Он знал их всех. Они играли, чистились и охотились вместе, и никто из них не был ему ровней в драке один на один. Но они объединились и обратились против него. Его повалили на землю, исцарапали и избили лапами. Когти расцарапали его живот и бока. Челюсти хватали и тянули его плоть.

Он вертелся на месте и сопротивлялся, разозлившись, что его одолевают численным превосходством. Он надеялся, что Пантера не видит этого унижения. Хищнозуб знал, что не мог выиграть в этой борьбе. Шатаясь, он поднялся и бросился прочь, поворачиваясь, чтобы рявкнуть или зашипеть на своих преследователей.

Они не подходили к нему слишком близко, чтобы начать драться, но медленно двигались вперёд, вынуждая его уйти прочь из клана.

Оказавшись в одиночестве, он развернулся и, хромая, побрёл в лес. Его раны сочились кровью, в голове сверкали вспышки ярости и боли.

ГЛАВА 8. Терикс

— Икарон, мне нужно с тобой поговорить.

Когда сгущались сумерки, Нова спланировала со своего насеста вниз. Сумрак перестал чиститься и взглянул на Сильфиду и маму. В голосе Новы явно слышались серьёзные нотки.

— Если это насчёт колонии, поговорим наедине, — ответил Икарон.

— Это насчёт твоего сына, — сказала Нова. — Он должен присутствовать при этом.

Сумрак с беспокойством взглянул на отца. Что же такого он сделал? Он мог лишь предполагать, что это имело какое-то отношение к его полёту, но он вёл себя очень осторожно и охотился в стороне от остальных, поэтому не мог им помешать. И он никогда не залетал за Верхний Предел, на территорию птиц.

— Ладно, — спокойно сказал Икарон. — Расскажи мне, в чём дело.

— Многие из нас обеспокоены полётами твоего сына. Это должно прекратиться.

— Должно? — вздыбив шерсть, переспросил Икарон. — Это слово, которым могу пользоваться лишь я.

— Это вызывает волнение и огорчения. Другие семьи считают это вредным. Он насмехается над нашим видом. Мы никогда не порхали. Это не в нашей природе. Он пробует быть стать тем, чем не является.

— Он мой сын, — сказал Икарон. — И он такой, какой он есть.

Сумрак ощутил огромную благодарность своему отцу.

— Птицам это не понравится, Икарон.

— Не понравится? Не думаю, что это хоть как-то их касается.

— Им не понравится видеть зверя в воздухе, рядом с их гнёздами, возле их насестов.

— Сумрак будет держаться подальше от их гнёзд; я доверяю его здравомыслию.

— Некоторые говорят, что он проклят.

— Что? — вскрикнул от удивления Сумрак.

Отец повернулся к нему, взглядом призывая соблюдать тишину.

— Они думают, что его заразил крылатый ящер, который умер у нас на поляне, — продолжала Нова. — Они говорят, что он каким-то образом подхватил болезнь от ящера. Это изменило его, и теперь он летает.

Сумрак вновь ощутил на себе сильную вонь последнего выдоха ящера. В его груди огнём разлилась паника. Это чем-то напоминало его сон. Он никогда не мог выбросить из головы мысль о том, что ящер так или иначе стал причиной появления у него новых способностей.

— Это, — с презрением произнёс Икарон, — чепуха и суеверия в самом худшем своём виде. Нет никакой заразы, никакой инфекции. От тебя, как от старейшины, я ожидал бы усилий по искоренению такого рода слухов, а не по распространению их.

— Возникнет недовольство, — пробормотала Нова.

— Ага! Вот теперь мы добрались до самой сути вопроса, — сказал Икарон. — Многие слишком торопятся примерить к себе способность к полёту. Вся поляна мелькала от их взмахов. Все эти вопли о неправильности происходящего рождены исключительно их неудачами.

— Как я вижу, ты не желаешь уступать в этом вопросе.

— Ни на шаг. У моего сына есть особый дар. Если он есть, зачем его стыдиться? Почему он не должен пользоваться им в собственных интересах?

— Это может быть в его интересах, но не в интересах нас всех, как единого целого, — сказала Нова. — Вот, о чём ты должен побеспокоиться в первую очередь.