Тёмное крыло

Сумрак вздохнул, поняв, о чём она говорила.

— Ладно, я скрывался.

— Хорошо.

Сумрак чувствовал, что им нечего сказать друг другу, и они разлетелись в разные стороны, но он почувствовал себя легче, чем было совсем недавно.

Вернувшись на свою присаду ближе к вечеру, он ощущал приятную усталость, а его живот был полон. Мама и Папа уже были там, и вскоре к ним присоединилась Сильфида. Когда они начали чистить друг другу шерсть, Сумрак почувствовал, что с его семьёй вновь всё в порядке, несмотря на все те тайны, которые они хранили друг от друга. Наверное, в каждой семье были свои тайны, хотя он сомневался в том, чтобы у кого-то ещё они могли быть столь же многочисленными и сложными, как в его семье. Был, однако, один вопрос, ответ на который он хотел бы узнать.

— Папа, — спросил он, — а как получилось, что ты стал предводителем?

Он увидел, что Сильфида поглядела на них, и их взгляды на секунду встретились, прежде чем он вновь повернулся к отцу.

— Там, на материке, — ответил Папа, — когда мы порвали с нашей колонией, нам был нужен кто-то, кто возглавил бы наши четыре семьи.

— Но разве Протей не был самым старым из вас? — невинно спросила Сильфида.

— Был, конечно же, — ответила Мистраль. — И он был бы превосходным предводителем. Я не уверена, что без его руководства у нас хватило бы смелости выйти из Договора.

— Ого, — сказала Сильфида. — Так почему же он не стал предводителем?

— Я бы хотел, чтобы он стал им, — ответил Икарон, внимательно глядя на неё и словно вынюхивая причины, заставляющие её расспрашивать об этом. — И все этого хотели. Но он отказался. Он сказал, что был слишком стар, что нам нужен был кто-то более сильный и более молодой, способный вести нас в трудные времена. Он попросил, чтобы я стал предводителем. Честно говоря, я не стремился взять на себя такую ответственность, но Сол и Барат также убеждали меня стать им.

Сумрак торжествующе улыбнулся Сильфиде. История Кливера представляла всё так, словно Папа силой и обманом проложил себе путь в лидеры, но он сам даже не хотел этого! Возможно, хоть теперь Сильфида будет не так критично относиться к их отцу.

Когда настала ночь, члены семьи расположились в гнезде бок о бок. Сумрак чувствовал себя настолько довольным, что успел наполовину заснуть, прежде чем заметил, что что-то было не так. Безоблачное небо было слегка озарено последними отсветами дня, и нежный бриз дул над поляной — но закатного хора не было слышно.

— Птицы не поют, — шепнул он Сильфиде.

— Наверно, скоро переменится погода, — вяло ответила она. — Иногда это заставляет их замолчать.

Сумрак фыркнул и глубоко втянул воздух. Ни его запах, ни вкус не нёс признаков приближения плохой погоды. Он смог вспомнить лишь один или два раза за всю свою жизнь, когда птицы не пели в сумерках, и теперь тишина лишила его присутствия духа. Он взглянул на отца, который в ответ лишь спокойно посмотрел на него.

— Иди спать, Сумрак, — сказал он. — Всё в порядке.

Он не думал, что сумеет заснуть, но всё же заснул…

… Но проснулся позже, когда поляна утопала в серебряном свете луны, а на секвойе спали все, кроме него.

Небо по-прежнему было ясным — ни единого признака грядущего изменения погоды. Сумрак надеялся, что у птиц были какие-то незначительные причины для молчания, но он боялся, что это могло быть как-то связано с фелидами на материке. Может, птицы не пели из осторожности? Или они прятались?

Издалека донёсся звук, которого Сумрак никогда раньше не слышал. Это был какой-то тихий звук, который, как ему казалось, можно услышать лишь ночью, когда создаётся ощущение, что звуки разносятся гораздо дальше. Он повернулся в ту сторону — это было странное, низкое щебетание, хотя и не похожее на то, что может издавать птица, насколько он знал. Последовала ответная щебечущая трель, и всё стихло. Его уши улавливали лишь гудение насекомых.

Шерсть у него на загривке ощетинилась. А что, если на острове кто-то был? Что, если сюда перебрались те плотоядные фелиды? Щебечут ли фелиды? Это казалось маловероятным.

Он хотел разбудить Папу и попросить, чтобы он выставил часовых, но знал, что это было бы бесполезно. Его отец сказал бы, что в этом нет нужды. Просто птицы пытаются напугать рукокрылов и выгнать их с острова.

Он медленно отполз от своей семьи, вдоль ветки в сторону поляны. Полная луна сияла, освещая лес.

Он полетел. Он не забыл, как это делается. Знание жило в его мускулах и нервах, и оно немедленно проснулось с первым же взмахом. Паруса мелькали одним размытым пятном, когда он взмыл над пустой поляной. Луна давала ему столько света, сколько было нужно.

Он будет часовым для колонии. Он был маленьким, невидимым ночью, и он мог улететь в любое время. Он почти желал, чтобы на острове существовала какая-то угроза; тогда, возможно, все увидели бы, каким он был храбрым и полезным, и перестали бы сторониться его.