Тёмное наследие

– Постоянно подвергал себя опасности, – графиня тяжело дышала, говорила сбивчиво: все это – и разговор о муже во время соблазнения, и действия потенциального любовника – ее возбуждало. – То все нормально было, то целыми днями какие-то происшествия. О-о-о, Лукас…

Грудь ее правда была волнующей.

– Дальше, Джейн, – проговорил он ей в ухо, стягивая платье с плеча. – Дальше…

– Как будто рассеянность на него нападала и целыми днями… не… везло.

– И в день смерти так же, милая Джейн?

– Да-а-а, – она уже расстегнула на нем рубашку, и мягкая ладонь осторожно касалась его груди, спускаясь все ниже и периодически замирая от смелых действий бывшего любовника. – Это днем… случилось… Ах, Лукас, вот так, да… а с утра на него люстра упала, чуть-чуть мимо… оскол… ками… порезало… потом у машины… тормоз… не сработал…

Верхняя часть платья уже была спущена, и Люк любовался на роскошное белье, выбранное с очевиднейшим прицелом.

– Он домой вернулся… – герцог распустил ей волосы, – пошел… в кабинет. А через полчаса нашли его внизу, у окна…

Он узнал, что хотел. Люк тяжело вздохнул – проскальзывала, ой проскальзывала шальная мысль закончить начатое – и натянул платье обратно на женские плечи. Со вселенской печалью посмотрел в недоумевающие серые глаза.

– Вы даже не представляете, что я хочу сейчас с вами сделать, Джейн, – сказал он тихо, обводя линию ее скул. – Но это сильнее меня. Не могу… простите меня. Вы такая страстная и великолепная, а я слаб. Ощущение, что я на могиле друга соблазняю его супругу. Я так хочу вас, так ждал этой встречи… и не могу. Вы простите меня?

Графиня всхлипнула и прижалась к нему пышной грудью.

– Это вы меня простите. Я так порочна!

– Вы великолепны, – успокаивающе сказал Люк, поглаживая ее по спине.

– Я так любила мужа, – прорыдала она ему в плечо. – И теперь, когда вы сказали… Ведь уже четыре года прошло, Лукас! Я думала, что смогу с вами, но вы правы, нельзя!

– Не плачьте, Джейн, – говорил он, морщась – слезы мочили рубашку, – это я во всем виноват. Ну же, милая, посмотрите, перед вами мужчина, который, если бы не муки совести, с наслаждением бы стал вашим. К сожалению, не могу предложить вам руку и сердце из-за известных обязательств… И, как оказалось, просто быть с вами тоже не могу.

Женщина плакала долго, и Кембритч терпеливо успокаивал ее, утешая раненую гордость и пытаясь сгладить разочарование. Наконец Джейн Уэфри успокоилась. Отстранилась от него, улыбнулась с усилием.

– Я даже рада, что так случилось, – сказала она, аккуратно прикасаясь салфеткой к покрывшимся пятнами щекам и красному носу. – Мне стало гораздо легче, Лукас. Словно у нас получилось отпустить его, не предав. Я думала, что уже не смогу нормально жить.

– Конечно, сможете, – произнес он, застегивая промокшую рубашку, – вы еще так молоды. И достойного мужчину найдете.

– Но не вас, – сказала она с неожиданной проницательностью и трезвостью.

– Не меня, – усмехнулся он, – увы. Прощайте, Джейн. Спасибо вам.

Он поторопился уйти. Малышка Джейн провожала его на удивление задумчивым взглядом, словно что-то поняла о нем.

В дверь постучали – Люк отвлекся от записей, поднял глаза. В кабинет вошел величественный Доулсон, с некоторой даже лихостью державший на кончиках пальцев тяжелый поднос. Молча, почти не морщась от сигаретного дыма, выставил всё на стол, налил кофе, поклонился и вышел. И Люк, сделав глоток обжигающего напитка, продолжил чтение.

Побывал он и на зимних скачках, хотя это ему не доставило удовольствия. И там разговорился с другом одного из погибших аристократов, которого затоптал лично им выученный и выращенный жеребец.

Пришлось сходить и в один из великосветских мужских клубов. Не «Поло» Билли Пса, конечно. Уровня, установленного наркоманом Доггерти, достичь пока не удалось никому. Но и тут все было на высоте: роскошная обстановка, карточные столы и бильярд, отзывчивые девушки, категорический запрет на присутствие прессы и вынос происходящего здесь наружу. Только лиц в этом клубе не прятали и внешние приличия старались соблюдать. Там, под парами алкоголя и дорогих сигар, Люк убедительно проигрывался старому барону Томарду, у которого с деньгами было не очень – и чей внук тоже оказался в числе тринадцати погибших. Пил, наливал барону за свой счет, оглаживал юных прелестниц с умелыми ручками, прижавшихся к нему по бокам, шепотом подсказав одной из них подсесть к противнику – и разомлевший от неожиданной удачи старик после очередного куша поведал ту же историю. Одно к одному. Череда несчастных случаев и закономерный финал: у машины лопнуло колесо, и семнадцатый в списке наследования улетел в реку.

Отыгрываться Люк не стал. Информация стоила потраченных денег.