Тёмное наследие

– Рассчитывай прыжок на четыре. И делай сколько сможешь. На нас не отвлекайся. Заденешь веревку раньше, чем через три сотни прыжков, – сам пойдешь на ворота. А оттуда – снова прыгать.

– Да, учитель, – ровно насколько мог ответил внук императора. В глазах его горело упрямство.

– А твои методы не меняются, Мастер, – насмешливо заметил Нории.

– А зачем? – откликнулся Чет. – Если они работают?

Дракон повернулся к Максу. Тот уже снял рубашку, ботинки, разминался, крутя руками, поворачиваясь, наклоняясь. Во двор тихо пробралась Света, улыбнулась мужу, но не подошла. Села рядом с девушками – постеснялась потревожить Владыку?

– Восстановился? – В руках Четери появилось оружие. – Начнем. Доставай клинки. Слушай музыку. Ни на что не отвлекайся. Читай ритм. Вникнешь – мелодия всегда останется с тобой.

Тук-тук-тук-тук. Лейся, музыка, лейся. Свисти, сталь, свисти. Опять ты смотришь в глаза смерти, и опять внутри страх смешивается с безумным, бесконечным восторгом боя.

– Хорошо. Быстрее!

Тук-тук-тук-тук. Флейта как волшебная нить несет тебя над землей, и тело становится гибким, быстрым, и руки удлиняются до острия клинков.

– Хорошо. Еще быстрее. Следи за левой рукой. Пока слабая.

Тук-тук-тук-тук. К сухому щелканью пластин присоединяется новый звук: краем глаза ты видишь, как Светлана начинает отбивать в ладоши тот же быстрый ритм, что сопровождает тебя уже минуты или часы.

– Не отвлекаться! Звенят клинки, поет флейта, и опять исчезает мир вокруг, и время пропадает, останавливается, словно наблюдая за боем. Ритм не ускоряется – ускоряешься ты, до грани, до боли, когда каждый поворот и прыжок грозит порвать мышцы, когда рукояти в ладонях почти раскаляются, а вибрация от ударов пронизывает все тело. Учитель смеется и наступает вихрем, и ты отступаешь – но держишься.

Сбоку полыхает серебристая гладь Зеркала, и ты на мгновение, на какую-то долю секунды отмечаешь это взглядом – и сбиваешься, и по спине плещет болью, вокруг разлетаются брызги крови и лезвия клинков противника окрашиваются красным. И ты падаешь на колени. Флейта жалобно стонет и замолкает.

– Твою мать! – потрясенно говорит вышедший из Зеркала, бледный в синеву Мартин и несется к тебе.

– Стоять! – жестко рявкает Чет, ты умоляюще глядишь на друга, и Март словно на стену натыкается. – Убью! Поднимайся! – это уже тебе. – Вставай, щенок! Я кому сказал не отвлекаться? Вставай! – Дракон обидно, плашмя – как кнутом – вытягивает тебя клинком по спине, прямо поверх раны. – Я не закончил. Вставай! Бейся с рассеченными мышцами, с потрохами наружу! Пока жив, бейся! Ну!

Не пошевелиться, и Мастер разочарованно обходит вокруг и отворачивается. Март глядит на тебя и одними губами спрашивает: «Помочь?»

Ты качаешь головой, отстраняясь от боли, и встаешь, чувствуя, как по спине течет твоя кровь и рану дергает, словно припекает каленым железом.

– Хор-р-рошо, – рычит Мастер, склонив голову, и снова прыгает к тебе, поворачиваясь на лету. В тишине, наполненной звоном и свистом стали, вдруг снова отчетливо начинают звучать быстрые хлопки – это Светлана робко заводит ритм. К ней неуверенно присоединяются пластины, и наконец вступает флейта. Но тебе это уже не важно – важно не оступиться, не упасть снова, не увидеть презрения во взгляде учителя. Кажется, ты истекаешь кровью – немеют руки, голова начинает кружиться и темнеет в глазах, – а дракон всё не останавливается. И когда уже смиряешься с тем, что умрешь сегодня, все вдруг становится отчетливым и цельным, все приобретает резкость, а в душе воцаряется безразличие ко всему, что было и что будет, – кроме одного боя. Мастер скалится и смеется, и глаза его горят красным безумием, Светлана хлопает, и в хлопках этих слышны отчаяние и мольба, – а твои глаза выхватывают удивительный белый цветок на ослепительно-зеленом фоне, и ты почти чувствуешь его запах – и падаешь в темноту, отбив один из страшных ударов.

Макс очнулся от вкуса сладкого молока на губах. Четери держал его голову на коленях, чуть приподняв, и лил тонкой струйкой молоко в рот – оно проливалось мимо, смешивалось с кровью, стекало на лазурную плитку. Спину саднило, но боль была скорее фантомной. А вот слабость – настоящей.

– Хорошо, – сказал Мастер ласково и гордо. – Ты лучший. Так быстро, как ты, никто не обучался. Запомни состояние последних минут, так нужно биться всегда. Но если зазнаешься и начнешь ошибаться – высеку.

– Ожил? – раздался рядом встревоженный голос Мартина. Друг присел на корточки – он был непривычно серьезен. Взгляд его то и дело останавливался на плечах инляндца. – Я думал, всё. Придется мстить. Этот дракон не родственник ли нашего Алмазыча? Методы похожи.

Макс криво усмехнулся и сел. Сам взял кувшин с молоком и почти с рычанием начал пить.

Мартин со вздохом встал, покаянно покачался с носка на пятку.

– Извини, что отвлек. Я не должен был приходить. И вы извините, Четери.