Тёмное пламя

— Мне интересна Гвенн, — нехотя отвечает за нее Джаред. — И я знаю, почему терпит всё это она. Но ты, Финтан, ты мне не интересен. А то бы я покопался, отчего ты так любишь чужое унижение и чужую боль. Плохо для ши, а для будущего короля — особенно.

— Да что ты понимаешь? — задыхается от злости Финтан.

— Я живу долго и видел разное, — отвечает Джаред, и мне почему-то кажется, он говорит это для Гвенн. — Я наблюдал за темной, жадной страстью Мидира, которая переплавилась в искреннее чувство. Но то, что ты делаешь с женой, — хлестко договаривает он, — не имеет никакого отношения к любви!

Финтан сжимает пальцы в кулак и опускает протянутую руку. Бросает бешеный взгляд на Джареда:

— Ах так?! Этот Лугнасад дорого обойдется не только волчице. Хотя ей не привыкать ломать чужие жизни! Как она сможет смотреть в глаза отцу, не представляю. Но речь не о ней, речь о тебе! Я пожалуюсь королю Дею на поведение его Советника! Как союзник и наследный принц Дома Леса. Ему придется меня выслушать!

Вся краска сходит с лица Гвенн. Она привстает, мертвея, но Джаред цепко удерживает ее за показавшиеся из пушистого меха плечи, целует в висок, шепча «Не бойся за меня».

— Тебе все лишь бы жаловаться, Финтан. То Алиенна ударила, то Гвенн изменила, — кажется, говорить более равнодушно нельзя, но Советник умудряется. — В отличие от тебя, наш король это переживет. У его кузена слишком безупречная репутация.

— Кузена? — с радостным удивлением повторяет Гвенн, и я ее понимаю. Дей не даст в обиду семью.

— Кузена?! — с негодованием вторит ей Финтан.

— Кузена, — вскидывает бровь Джаред, не собираясь доказывать. Слова Советника достаточно.

Я бы тоже попрыгал от радости, если б мог, но держусь хвостом за деревяшку постели. Последняя припрятанная в рукаве Советника фигура ставит мат на доске для фидхелла*. Чтобы обвинить в неблаговидном поведении особу королевской крови, столь близкую к правителю Благого Двора, нужны край веские основания. Коих нет у Финтана.

— Ты, видно, со всеми братьями перес… — Джаред предупреждающе складывает руки на груди, и Финтан заканчивает небрежно: — знакомилась?

— Как ты можешь? — Гвенн в прежнем кокетливом жесте прикладывает палец к губам, а взгляд серых, раскосых, искрящихся от смеха глаз взлетает к потолку. — Ведь где-то еще есть сын Этайн! И как только я с ним пере… знакомлюсь, непременно доложу тебе, мой супруг!

— У тебя семь дней… Гвенн, — бросает лесной принц жене, явно сдерживая ругательства, но смотрит лишь на Джареда. — Потом ты вернешься ко мне. И тогда поговорим.

Улыбается самой своей приветливой улыбкой, только глаза полыхают злобой. Разворачиваясь к выходу, бросает взгляд на женский портрет, занимающий полстены.

— Советник, а правда, что любовь живет вечно?! Надеюсь, ты хоть получил удовольствие от моей…

Джаред, вздымая руку, поводит кистью вкруговую, и удивленно вскрикнувшего Финтана выметает из комнаты. Дверь со стуком захлопывается, падает щеколда. Советник удивленно смотрит на ладонь, он действительно не ожидал проявления даже толики волшебства.

— Лугнасад у них! — оскорбляется Финтан в переходе так громко, что доносится сквозь стены.

— Надеюсь, Алан это слышал, — произносит Советник. — А то, и впрямь, запереживал.

Гвенн, не отвечая, встает, заворачивается в плащ. Ее словно притягивает картина. Волчица подходит к Лианне, королеве Солнца.

Ясный свет льется с портрета.

Я не знал, не знал, что в Черном замке есть подобное чудо. Нужно привести сюда мою госпожу! Это Лили, только взрослее и мудрее. Волосы королевы сияют золотым светом, что означает счастье. И любовь.

— Как она могла убить дядю Мэллина? — мрачнеет волчица.

— Она не убивала, Гвенн, — тихо отвечает Джаред.

Та вскидывает глаза недоверчиво, потом опять долго смотрит на картину. И только волчий слух позволяет разобрать шепот откинувшегося на спину Советника:

— Это мы убили ее…

— Ты расскажешь?.. — Джаред пожимает плечами, ничего не обещая. Гвенн вздыхает: — Так сколько живет любовь?

— Одну или две тысячи лет, — очень устало отвечает Советник, не вставая, словно решив дать себе отдых. И непонятно, шутит или серьезен.

Это Гвенн проспала всю ночь, а Джаред почти не сомкнул глаз. Несколько раз подходил к ней, прислушивался к дыханию, поправлял плащ и возвращался обратно. Дважды протягивал руку к оружию, но так и оставил его лежать на полу, довершая картину спешного разоблачения.

А Гвенн, кажется, отоспалась за несколько месяцев.

— Ты… об отце? — настораживается волчица.

— И о нем тоже.

— Тогда мне еще долго мучиться, — полушутя вздыхает Гвенн и присаживается рядом, ухватывает за пальцы. — Ты столько молчал о своем родстве. Почему теперь?

— Старейшины поведали всему Дому, — неохотно отвечает Джаред, поворачиваясь набок. — И Дей как-то догадался.

— Ты всегда говоришь правду?

— Стараюсь не врать. Иногда полуправда — страшнее лжи.

— Только поэтому? Признался только поэтому?

— Может, мне захотелось… — Джаред запинается, словно для разговора о себе ему не хватает воздуха, но все же договаривает. — Захотелось, чтобы не только я считал вас своей семьей.