Тёмное сердце ректора Гордеева

– Не думаю, что это хорошая идея. Ей надо набраться сил и выспаться. Сон – лучшее лекарство…

Не выдержав, я снова распахнула глаза. Беспокойство захлестнуло меня – перед глазами все еще было пусто и почти темно.

– Черт! Слишком громко говорили, да? – ко мне явно подошли – я чувствовала тепло от мужского тела, чувствовала запах одеколона моего ректора, но все еще… все еще ничего не видела!

– Вот видишь, Рудольф, я говорил, что она в порядке. Садись, детка, я прикажу, чтобы тебе принесли чаю...

– Да, милорд – теперь я вижу. С пробуждением мадам. Рад, что все обошлось…

Не отвечая, не реагируя на то, что меня подняли, посадили и обнимают за плечи, я крепко зажмурилась. Снова резко распахнула глаза.

– Демьян… – пробормотала, вжимаясь лицом куда-то между его плечом и шеей. – Демьян, я…

– Все хорошо… Тебя пытались отравить, но у них ничего не вышло. Не бойся, я со всем разберусь – эти подонки пожалеют, что на свет родились…

– Демьян, послушай… – я возвысила голос, пытаясь пробиться сквозь толщу его самоуверенного спокойствия.

– Ты ложись лучше, здесь не жарко, а я тебя раздел, чтобы проверить, нет ли ран на теле. И хорошо сделал, иначе бы…

– Да послушай же ты! – беспокойство зашкалило, плавно переливаясь в панику. Не выдержав, я вскочила на ноги, сразу же утопая пятками в мягком ковре – который тоже не видела!

– Что? – наконец-то спокойствие в голосе ректора улетучилось – должно быть, страх передался и ему.

– Я не вижу, вот что! – выкрикнула, зачем-то топая ногой, мысленно приказывая зрению вернуться. – Ничего не вижу – один туман перед глазами!

Меня начало трясти, лихорадочно, вслепую я хваталась за руки Демьяна – так, как вчера, когда меня скосило болью… Промелькнула вдруг крамольная мысль, что даже боль была не так страшна, как этот плотный, багрово-черный туман перед глазами!

– Как не видишь? Вообще? Или просто расфокусировалось зрение?

– Вообще! Совсем ничего! – будто сломавшись изнутри, я вдруг зарыдала, растирая глаза кулаками – так хоть была причина, почему я не вижу. – Демьян, что со мной сделали…

– Говорил вам, милорд, надо разбудить девушку…

Вокруг меня засуетились, забегали – какие-то женщины пытались промыть глаза не то водой, не то чаем, доктор авторитетно высказывался, предполагая, какие именно яды могли быть использованы и дать побочку в виде потери зрения – временной или постоянной…

Перекрывая все голоса и мои рыдания, Демьян ругался, успокаивал и клял неведомых «тварей» и «подонков»…

Чуть позже меня окурили какой-то субстанцией, пахнущей чесноком вперемежку с сиренью, произнесли несколько заклятий – вероятно, забыв, что магия на меня плохо действует – и под конец попытались вернуть зрение ментальным вмешательством.

Но, увы, ничего из этого не помогло – я все еще была слепа, как только что родившийся кролик.

Устав плакать, устав прислушиваться к окружающей меня суматохе, я обреченно закрыла глаза и молча, без движения лежала на чем-то мягком, по ощущениям напоминающее диван.

Не было сил ни на что – даже на то, чтобы гадать, кто мог меня отравить, учитывая то, что самого очевидного кандидата на отравление – Ольги – не было в квартире в то утро, а из подслушанного разговора служанок стало бы понятно, если бы это было их рук дело.

Из всего происходящего утешало только одно.

От жестокосердности господина ректора, с которым я столкнулась вчера в аудитории, не осталось и следа. Словно подменили его – такой стал заботливый! Прям не отходил от меня целый день – разве что пару раз, когда допрашивал слуг в смежном со спальней домашнем кабинете.

Его постоянное присутствие рядом успокаивало и вселяло надежду на то, что это все как-нибудь разрешится, что мое зрение обязательно вернут – не сегодня, так завтра.

Но самое приятное было в том, что не было его в его присутствии рядом никакой практической пользы не было. По его же словам, вокруг меня теперь поставили плотный защитный купол, чтобы ни одна мышь не подобралась из чужеродных кланов. И совершенно не было никакой нужды в том, чтобы он постоянно сидел рядом и позволял цепляться за себя при любой моей попытке встать или просто прижаться к крепкому мужскому плечу.

Возможно, он просто чувствовал себя виноватым за то, что не досмотрел за мной, и за то, что хотел сделать со мной там, в аудитории. Но даже и это говорило о том, что ему не все равно. И это было приятно.

– На. Поешь хоть что-нибудь, – усадив меня и спустив мои ноги с кровати, Демьян сунул мне в руки какую-то плошку. Я аккуратно потрогала пальцем содержимое и зашипела от боли – горячо!

– Ну что ж ты руками хватаешь! – он цыкнул недовольно и взял мою руку в свою, растирая ошпаренное место. Потом вставил в руку вилку, лежащую там же в тарелке, заставил немного поесть нечто очень вкусное, но совершенно неразличимое. И обнял за плечи, когда от жалости к себе я снова захлюпала носом.

– Тшш… Ну что ты… Не реви. Ты же сильная – вон как справилась вчера с моей магией…

– А толку от моей силы? – я уткнулась в него носом, всхлипывая. – Лучше бы я простым человеком осталась… А теперь я ваша… ваша рабыня… ыыы…