Тёмное солнце

Мужчины рядом сначала отпрянули от звуков, но после ступили один за другим в темноту, оставив Лаитан позади. И Медноликая, глядя, как они пропадают в зеве скалы, где уже зажигались крошечные светлячки огней по стенам, подумала, что все вышло слишком просто. Чересчур просто после того, как они претерпели столько трудностей на пути. Она оторвала ладонь от выемки с некоторым усилием, недоумевая, почему у других это вышло проще и быстрее. Лаитан посмотрела на свою кожу и в ужасе шагнула назад. Кожа на ладони была покрыта кровоточащими язвами, в которых виднелись тёмные пятна, исчезающие под взглядом, всасываясь в кровь. Рука начала пульсировать, когда по ней растекался яд.

«Яд Посмертника», — догадалась Лаитан. Осторожно натянув перчатку на руку, она пошла вслед за остальными, кивком приказав людям и тхади двигаться за ней.

Лаитан решила промолчать о том, что произошло. До цели оставалось несколько шагов, и тогда последняя шутка Посмертника уже не будет такой весёлой. Умирать все равно придётся, но пугать своих жриц для этого не обязательно.

А тем временем правая рука уже повисла плетью, теряя чувствительность и нагреваясь, словно по ней растекалось расплавленное золото. Антитела в крови Лаитан пытались избавиться от заразы, но безуспешно. По лицу покатился пот, шаг стал нетвёрдым, взгляд затуманился.

Мысли, однако, стали наоборот ясными и чистыми. И одна из них, пробившись через другие, чётко и безупречно встала на свои места.

Посмертнику не нужно было препятствовать последним шагам Лаитан и остальных. Он и сам хотел убраться подальше отсюда, но без потомков капитана Литана и других у него бы это никогда не вышло. Загнав их в это место, он лишь подстраховался, отравив систему распознавания и встроив в идентификатор ядовитые субстраты. Иглы, кольнувшие кожу, чтобы собрать генетические метки с Лаитан, впрыснули отраву сначала в кожу, а затем и в кровь. Теперь у Посмертника был ковчег спасения, навигатор и тот, кого не сложно будет устранить, посулив власть и кресло капитана Ветрису.

Лаитан даже не задумалась, как легко перешла на мысленный ряд, свойственный ее далёкому предку. Но больше ее эти изменения не волновали. Впрочем, ее больше ничего не волновало, кроме цели: дойти до мостика и запустить систему подготовки к эвакуации, развернув над планетой щит против убийственного света умирающего солнца. Тысячи законсервированных спутников на орбите планеты проснутся и создадут единую сеть, формирующую прочный щит, послав сигналы на древние устройства под поверхностью планеты. Он просуществует достаточно, чтобы собрать на борт все разумные формы жизни и погрузить их в долгий анабиоз перед стартом и выходом из системы….

Лаитан прислонилась к стене, слушая, как мимо проходят остальные, испуганно и недоверчиво оглядываясь по сторонам и тихо переговариваясь друг с другом. Она закрыла глаза, левой рукой поглаживая жёсткую шерсть огромного черного зверя, улёгшегося у ног и тихо поскуливающего от скорби и боли. Замок оплакивал её, как когда-то оплакал и оставил свою Улу Литан Варгейн Крес.

Морстен осознал, что отравлен, не так быстро. Уколы в ладонь были частью мудреной системы распознавания генетического кода, бравшими образцы кожи и крови для установления родства с экипажем. Это он понял, опираясь на знания Креса. Подозрения, плававшие в его разуме, теперь оформились в окончательный вывод чуть раньше болезненных ощущений, охвативших предплечье.

«Да, папа, — сардонически усмехнулся он, представляя себе Замок, точнее — Варгейна Креса, в его человеческом обличье, — ты оберегал меня все эти годы, учил и, наверное, наслаждался этими очень человеческими ощущениями. Система признала меня, пропустив внутрь приемного зала Ковчега. Как пропустила Ветриса и Лаитан. И это стало доказательством моего родства с одним из тех, кто затеял всю эту чехарду с прятками в темноте. Вырви мне глаза, но Посмертник, кажется, переиграл нас всех».

После того, как Кирин впервые запустил невидимые когти своей болезни в его тело, Морстен ни разу не ощущал такой отвратительной слабости. Сейчас его металлическое сердце колотилось, словно им забивали сваи в чистый лед старых ледников, от которого отскакивали порой даже самые твердые стальные крючья. В груди что-то лопалось, кровь стучала короткими тугими толчками в висках, и подступала тошнота. Мельчайшие живые клетки в крови боролись с заразой, и побеждали. Замок умел учиться на ошибках, в том числе и на тех, что допускали его противники.

Гравейн чувствовал, что в скором времени сможет перебороть болезнь, которая сломила Ветриса почти сразу, словно он уже был заражен, и недоставало лишь мельчайшей малости до полного подчинения. Лаитан тоже досталось, как он мог судить — Медноликая выглядела живым трупом, и только яркие глаза на ее лице говорили, что она жива и в своем уме. Самого же Морстена задело только краешком. Краем отвратительно воняющего разложением и трупным ядом сознания Пеленгаса Кирина, Владыки Ничего.