Тёмные птицы

– Ну ладно, брось… Ты ошибаешься… Кто же мог прислать тебе настоящий кельтский бриллиант? Это ведь один из самых редких камней на свете, разве ты не знаешь, что его стоимость…

– Муромец. Муромец, – все так же шепотом ответила Василиса.

– Анисья Муромец? – всплеснула руками колдунья.

– Нет. Не Анисья, она прислала книгу… и зеркальце… ты видела. Ну прошу тебя, не смотри на меня так. Это Муромец. Ми… – Его имя не желало слетать с губ. – Я в тупике! – Она снова закрыла глаза ладонями, и плечи ее затряслись от плача.

Мама поднялась и принялась ходить по комнате. Пройдя до двери, а оттуда к окну, за которым еще позвякивали елочные игрушки, она остановилась и вздохнула:

– В небывалом тупике. Мы все здесь… В тупике.

Василиса медленно повернулась и взглянула на мать. Что-то новое открылось ей в ее чертах, что-то недоступное ранее стало вдруг очевидным.

– Не плачь, Василисушка. Скоро все пройдет.

– Нет-нет, как же это пройдет, если он женится на Марьяне Долгорукой! – вдруг вырвалось у Василисы, и даже собственный голос показался ей чужим.

– Но ведь это просто влюбленность… Поверь мне, она растает, как туман. Все забудется… – Мама обернулась и улыбнулась ободряюще. – А потом ты будешь вспоминать все это как глупость и смеяться…

– Я хотела, чтобы все забылось, но он прислал… прислал вот это…

– Это не самое плохое, что могло случиться, – сказала мама и поглядела в темноту за окном. – Дорогой подарок – это, пожалуй, самое безобидное, чем могут ранить девичье сердце красивые богатые наследники. – Она вновь принялась медленно ходить по комнате. – Хорошо, что он не способен на неблагородные поступки, – продолжила она через некоторое время. – Мы и сами видели, какой это приятный и достойный молодой человек, и такой скромный! О, я уверена, что в Заречье все девушки втайне влюблены в него. Я так понимаю тебя, Василек, я, если была бы в твоем возрасте, тоже переживала бы из-за того, что симпатизирую столь богатому наследнику.

– О, да ведь это же не из-за богатства!

– Ну-ну, конечно нет. Но богатство и родовитость делает этих юношей такими недоступными! А что еще нужно влюбчивой романтичной девушке?

Колдунья говорила все это, продолжая смотреть на кружащиеся за окном снежинки. Тем временем щеки Василисы запылали. Ей хотелось вскочить и бежать, бежать по холодному снегу, подальше от дома, подальше от тяжелого медальона с кельтским бриллиантом и подальше от тайны, что лежала между ней и Митей Муромцем.

– Но можно быть спокойной, я слышала, что он очень приличный и сдержанный – так все о нем говорят. Иначе тебе бы пришлось гораздо хуже, поверь мне. Иногда эти зазнавшиеся богатые колдуны кружат головы всем подряд. Я знала парочку внебрачных детей таких мерзавцев, – закончила мать, не поворачиваясь.

И вдруг на секунду Василисе что-то почудилось в ее голосе, что-то смутило ее во всей будто бы сжавшейся печальной фигуре, в том, что, произнося все эту успокоительную речь, она ни разу не оглянулась на дочь, будто бы желая скрыть свой взгляд. И в том, что из шутливого и успокаивающего голос ее вдруг стал тревожным.

– Мама, – почти неслышно произнесла Василиса, изумленная одной ужасной мыслью. – Мама, ты знаешь, о чем говоришь?

– Не расстраивайся, иди спать. – Колдунья наконец обернулась к дочери и снова улыбнулась. – А когда вернешься в Заречье, поговоришь с его сестрой – может, стоит вернуть украшение?

Женщина развернулась и быстрыми шагами вышла за дверь.

– Мама! – Василиса вскочила с дивана и бросилась за ней. – Постой!

– Да?

– Послушай… Напомни, кто мой отец?

– Твоего отца нет, ты же знаешь… Ну все-все, а теперь спать.

– Хорошо, но кем он был?

Колдунья остановилась и молча посмотрела на дочь.

– Мама, он ведь есть, есть, правда?

– Я не знаю… я не поддерживала с ним связь. Я ничего про него не знаю, честное слово, – вдруг сдалась колдунья, устало прикрывая глаза.

– Он, случайно, не был богатым и родовитым наследником?

– Василиса, мы не будем вспоминать о нем, хорошо?

* * *

– Митя, – Анисья окликнула брата.

Тот уже почти исчез за дверью своей комнаты на втором этаже. Он обернулся: усталость, вызванная неотступно преследующими его одиночеством и тоской, так одолела, что он даже не услышал, как сестра подкралась к нему. Анисья тоже выглядела устало: она уже распустила косы, и теперь волосы волнами спадали на ее плечи. Туфли она, по всей видимости, оставила в комнате, поэтому сейчас стояла на полу босиком.

Митя отметил про себя, что его сестра действительно очень красива. Даже сейчас, с распущенными волосами, без туфель и в халате, накинутом сверху на платье, она выглядела настоящей принцессой. Он словно впервые за долгое время увидел ее. Но тем не менее это не добавило желания с ней разговаривать.

– Ты что-то хотела?

Митя не мог простить ей того, что она наговорила Василисе в момент их ссоры. Ему казалось, что те слова и решили все, разрушили его мир. Но Анисья не понимала, за что он так к ней охладел.