Тёмный Человек

– Сохрани меня Гведикус! Здесь всякий знает, что утонувшие в болоте сестры хватают зазевавшихся путников и утаскивают под гать! Идешь себе спокойно ночью, а тебя вдруг маленькая ручка из воды хвать за ногу! Страх-то какой!

Барабара побледнела и теснее прижалась к дяде. Мартиниус успокаивающе обнял испуганную племянницу.

– Ну что вы нас пугаете, Страшила. Это же сказки!

Но селянин лишь покачал головой.

– Вы, конечно, месьер городской, образованный. Говорят, нотариус. Но я сам однажды ночью слышал возле болота голос матери семи сестер. Жуткий такой голос. И сейчас, как вспомню, оторопь берет.

Страшила перехватил половчее свою палку и решительно закончил:

– В общем, будет так, как я сказал: доведу вас до гати, а дальше ни ногой! Вот и весь мой сказ!

– А старую Амброзию ты видел? – спросил ротмистр селянина.

Тот опять сделал охранительный знак.

– Сохрани меня Гведикус! Говорят, кто эту ведьму увидит, так и дня не проживет: или дерево на него свалится, или бык затопчет, или еще какая напасть приключится.

– Так она ведьма? – удивился нотариус.

Страшила боязливо кивнул:

– Самая что ни на есть! Ее в нашей округе все боятся.

– А что же вы ее кормите?

Селянин удивленно посмотрел на Мартиниуса.

– Да как же ее не кормить? Она может и неурожай наслать и падеж скота. Вот и приходится нам ведьму задабривать. Она еще ничего, не вредная.

Тем временем веселые солнечные полянки исчезли. Деревья все теснее обступали всадников. Птицы замолчали. Звери пропали. Лес постепенно превратился в мрачную, сырую чащу, заросшую папоротником и мхом. Чувствовалась близость воды. Еле заметная глазу тропинка совершенно потерялась под толстым слоем палой хвои, но селянин каким-то чутьем все же находил верную дорогу. Остальные давно утратили всякое представление о времени и направлении движения. Им казалось, что они уже целую вечность кружат по бескрайнему зеленому морю. Но это было, конечно, не так. Через три гведских мили деревья, наконец, расступились и всадники очутились перед огромным гладким пространством, заросшим осокой. Кое-где в изумрудной зелени проглядывали омуты черной воды. На другой стороне пространства виделась темная стена сосен.

– Вот она – топь Семи Сестер, – со страхом прошептал Страшила. Он показал палкой на узкий настил из трухлявых бревен, уходящий вдаль. – Идите по гати осторожно, уважаемые. Один неловкий шаг и можно оказаться в трясине. А она ведь бездонная!

Все спешились, привязали коней и ослика к кустам, столпились перед настилом. Никто не решался сделать первый шаг. Что ждет их на той стороне ужасного болота? Наконец, ротмистр Гильбоа отважно вступил на бревно. Шаг, еще один… Следом двинулся нотариус, ведя за руку Барабару. Последним пошел Мельхиор, решительно сжав зубы.

Путь через болото оказался нелегким. Каждый шаг давался с большим трудом. Хлипкий, ненадежный настил опасно раскачивался. Длинные стебли болотных растений, лежащие поперек бревен, делали их скользкими. Нужно было постоянно сохранять равновесие, чтобы не угодить в воду. Даже дышать было тяжело. От болота шел гнилостный запах. Запах мертвечины.

Над лесом стояла звенящая тишина. Даже лягушки не квакали. Лишь тяжелое дыхание путников, хныканье Барабары, да тихое чертыхание ротмистра нарушали грозное молчание болота. Путники прошли уже больше половины пути, когда над мертвой водой вдруг раздался пронзительный визг Барабары:

– Я не могу идти! Меня кто-то держит за ногу!

Мельхиор застыл на месте, парализованный ужасом, звучащим в голосе девочки. Мартиниус стремительно обернулся к племяннице. Барабара судорожно дергала ногой, не в силах сделать следующий шаг. Она в отчаянии протянула к нотариусу руки.

– Дядя спаси меня! Я не хочу в трясину!

Мартиниус схватил Барабару за руки и изо всех сил потянул к себе. Тщетно! Какая-то могучая сила приковала к месту рыдающую девочку.

– Я не хочу умирать! Миленькие сестры, отпустите меня! – умоляла Барабара, упав на колени.

Положение спас ротмистр. Он решительно оттолкнул растерявшегося нотариуса в сторону, подскочил к девочке и молниеносным ударом сабли рассек гибкую плеть какого-то болотного растения, обвившуюся вокруг щиколотки Барабары.

– Успокойся милая, – ласково произнес Мартиниус, обнимая, дрожащую от пережитого волнения, девочку. – Это всего лишь безобидная болотная трава. Она намоталась на твою ногу и напугала тебя.

– Не реви, маленькая дева! Никаких утопленниц здесь нет! – неуклюже погладил Барабару по голове Гильбоа. – Гусар никому не позволит обидеть ребенка! Клянусь своей саблей!

Мельхиор, присев, принялся освобождать ногу девочки от остатков растения. Мало помалу Барабара перестала плакать. Она вытерла дядиным платком мокрое от слез лицо и подняла с настила Харизму. Все, можно было продолжать путь.