Тёмный Эдем. Начало

Я попробовал догадаться, о чём он говорит, по губам, но это было бесполезно. Он говорил с паузами, словно обдумывая каждую фразу и решая, продолжать ли дальше. Тишина становилась невыносимой; я вынул диктофон, набрал имя «Бен Дуган» и включил аудиозапись. Теперь, когда я смотрел на его лицо и слушал его голос, у меня складывалось впечатление, что я слушаю его на самом деле, как будто он как раз сейчас сидит передо мной. Но голос Бена временами прерывался голосом доктора Стивенс.

Так когда это случилось с тобой в первый раз? Постарайся вспомнить.

Не помню. Я забыл.

Что именно ты забыл?

Не могу ответить на этот вопрос. Я забыл, что забыл.

Ну хорошо, а есть какие-то догадки? То, о чём ты не хочешь задумываться или вспоминать. Тебе иногда бывает неприятно думать о чем-то. Так вот, когда появляется похожее чувство, какие мысли тебя посещают? Чего из того, что тебе не нравится, ты боишься?

Мне не нравится грязь. Ну, то есть сырая земля.

Хорошо, уже что-то. Тебе не нравится просто смотреть на землю или не нравится копать её?

Не знаю. Я вроде бы никогда не копал землю.

Нет, Бен, ты копал землю. И до сих пор жив.

Не помню.

И что в земле тебе кажется особенно страшным?

А можно воды?

Нет, Бен, никакой воды, пока не скажешь. Мы беседуем уже довольно долго. Ты должен признаться мне, Бен. Что тебя так пугает в земле?

Не помню.

Постарайся вспомнить.

Не могу.

Далее сеанс продолжался в том же духе: «Постарайся вспомнить» — «Нет, не помню. Дайте воды» и тому подобное. Я слушал этот диалог уже несколько раз. Я вынул из ушей наушники и развернул батончик «Clif».

Бен Дуган на экране нагнулся и подобрал что-то с пола, чего я не видел. Потом встал, держа эту вещь в руках.

«Что он там делает?» — спрашивал я себя, откусывая батончик; я словно смотрел телевизор.

Он отвернулся от камеры и поглядел на стену, сжимая в руках какой-то предмет. С этого предмета что-то капало, оставляя на полу лужицы. Бен подошёл к выведенным на стене цифрам и что-то сделал, чего я из-за его спины не увидел.

— Что ты делаешь, Бен Дуган? — спросил я вслух.

Он повернулся, уронив странный предмет на пол перед камерой, и пропал из поля зрения. Цифра 1 исчезла; вместо неё виднелась огромная синяя клякса с кобальтовыми потёками. На полу валялась большая кисть.

Что вообще происходит? Зачем закрашивать цифры? Всё это походило на зловещий фильм о зомби, которые сами стирают себя из жизни.

Вот, я отметил свой номер.

Теперь я готов встретить свой конец.

Я переключился на общую комнату, нажав кнопку с буквой Г (Главный зал, как я догадался). Все сидели на диване и в креслах в дальнем углу. Когда вошёл Бен, все встали и окружили его. Похоже, ему задавали вопросы, только я их не слышал.

— Звук, звук, полцарства за звук! — пожаловался я в пустоту.

Бен немного отошёл от остальных, и тут я впервые увидел его. Я сразу догадался, что этот высокий тёмный человек тут главный, хотя он стоял на самом краю кадра и был едва заметен. Он потрепал Бена по плечу и отвёл его в сторону, что-то нашёптывая на ухо — то, что касалось лишь их двоих. Из-за окружавшей меня тишины эта сцена казалась ещё более зловещей. Оба они подошли к двери, открывшейся в темноту, и Бен Дуган скрылся из виду.

Тут загорелся один из мониторов без кнопок управления. Я аж подпрыгнул от неожиданности, отшатнулся, споткнулся о рюкзак и упал на пол. До сих пор я думал, что шесть остальных мониторов неработающие, что они лишь пялятся в темноту своими пустыми экранами. Но вот один из них ожил. Я встал на ноги и приблизился, всматриваясь в изображение комнаты, которую раньше не видел.

Первое, что меня поразило, — это то, что помещение было оформлено в мрачно-синих, угрожающих тонах. Пол, стены, одинокий стул — всё это было выкрашено в темно-синий, «морской» цвет, но выкрашено грубо, словно краску наносили, шлёпая по стенам голыми руками.

Второе, что привлекло мое внимание, — это шлем, висевший на спинке стула. Он был сделан из кожи или из чего-то, похожего на кожу, и из него торчали трубки с проводами, уходящими к потолку. Всё в этой комнате как будто приказывало: «Сядь на стул, надень шлем и делай, как я говорю!» Стул здесь был поставлен специально, чтобы на него садились и надевали на голову шлем.