Тёмный Эдем. Начало

Маленький Бен Дуган смотрел в камеру широко распахнутыми глазами, сжимая руку мертвеца. Изображение застыло, как на фотографии, и лицо испуганного мальчика стали заслонять силуэты сороконожек и пауков, как будто они ползали по объективу камеры. С каждым ползучим гадом изображение становилось всё темнее, и скоро песочницы уже не было видно. Пропал из вида парк, пропало и небо. Остались только глаза мальчика с расширенными от ужаса зрачками. Всё остальное покрывало тёмное облако насекомых.

Когда изображение снова переключилось на синюю комнату, Бен тоже застыл, и о его напряжении говорили только подрагивающие вены на шее. Трубки и проводки на шлеме, напротив, шевелились не переставая.

А потом картинка застыла.

«Он умер, — подумал я, невольно опускаясь на кровать и не сводя глаз с экрана. — Бен Дуган умер».

Нет, не умер. Смотри, он вернулся.

Заткнись, Кит! Оставь меня в покое!

Сердце колотилось как бешеное. Через несколько секунд экран моргнул и погас.

Бен Дуган исчез.

* * *

2 Кейт

Мне нужны были ответы на целую кучу вопросов, но мониторы тут ничем не могли помочь. Система наблюдения выключилась, а это означало, что я слеп и одинок. Я по очереди нажимал на все четыре кнопки, но ничего не происходило. Может, они включались по расписанию, или то, от чего застыл Бен Дуган, вышибло предохранитель и нарушило электросхему.

За полчаса я попробовал сделать всё, что могло вернуть систему к жизни. Я поискал на панели управления выдернутые провода, но их не было. Я нажимал кнопки в самых разных последовательностях — на тот случай, если систему активировала какая-нибудь особенная комбинация. Я втыкал карандаш в три странных разъёма — скорее всего, предназначенные для подключения динамиков, устаревших несколько десятилетий назад. Я даже проверил электрощит с другой стороны стены, но там всё вообще было доисторическим. Лучше туда не соваться, а не то меня ударит током или отключится освещение наверху.

Чем внимательнее я осматривал экраны, тем сильнее убеждался в их бесполезности. Мне нравится старая техника, но эта походила на мёртвый язык или на каменное колесо — бесполезная до отчаяния.

До меня вдруг дошло, что я страшно устал. День выдался долгий, а вечер оказался ещё длиннее; психологическое напряжение от того, что я прятался в чьём-то подвале, едва не валило с ног. Я постарался прикинуть приблизительный план своих последующих действий, а потом установил будильник и беспокойно проспал почти четыре часа, поднявшись в 3:00. Я ещё раз проверил мониторы, но они не подавали признаков жизни.

Перед тем как заснуть на продавленной кровати, я думал, что составил неплохой план, но теперь он не казался мне таким уж замечательным.

Несколько минут я ещё размышлял, едва не засыпая, а потом решил, что стоит хотя бы посмотреть. Если что-то пойдёт не так, можно будет вернуться. Я постарался скрыть все следы своего пребывания, надел рюкзак, потом выключил свет и вышел из бомбоубежища.

Я прошёл по туннелю, ведущему в форт Эдем, представляя, что покидаю кинотеатр посреди сеанса. Разве что не было зелёной мерцающей надписи «Выход». В конце находилась дверь с перекладиной, похожая на ту, что была в спортзале нашей начальной школы. Такие двери обычно запирают снаружи, но внутри их можно закрыть на перекладину, если нужно забаррикадироваться от пожара или спрятаться от жестокой игры в вышибалы.

Стараясь не издавать лишнего шума, я потихоньку нажимал на перекладину, пока дверь не приоткрылась, лишь слегка скрипнув. Впервые я осматривал форт Эдем изнутри, но видел только чёрную бархатную штору, свисавшую до пола и скрывавшую забранное решёткой окно с видом на Бункер.

Я нажал на дверь сильнее и высунул за неё голову. В центре комнаты стоял скудно освещённый круглый стол, а за ним сидела девушка и читала книгу.

Мариса.

Я так и думал, что если кто и не будет спать в такой час, то как раз она. Я надеялся, что здесь никого не окажется, чтобы можно было спокойно оглядеться, но сейчас, увидев её, передумал. В памяти всплыли её голос и голос доктора Стивенс.

Особенно плохо бывает по ночам, когда все спят.

И что же тогда происходит?

Просто плохо, как будто это всё по-настоящему, понимаете?

Понимаю. И что? Что конкретно бывает?

Сначала я не могу пошевелиться, а потом не могу быстро встать. Я сбега´ю по лестнице до самого низа, потом захожу в мамину спальню и ложусь к ней в кровать.

Тебе пятнадцать лет, Мариса. Я понимаю, что ночью бывает страшно, но ты должна была уже вырасти из этого.

Я знаю. Я пытаюсь бороться со страхом, но не могу.

Мне не хотелось её пугать, поэтому я собрался с духом и прошептал как можно тише:

— Эй, Мариса, это я.

Расстояние от двери до стола было довольно большим, и я не был уверен, что Мариса меня услышала. Она будто замерла и не шевелила даже пальцем.

— Это Уилл, — прошептал я, на этот раз громче.