"Тёмный фаворит" Особый случай

московского уголовного мира Адька Бешеный, в

миру Адольф Краузе?

- Тоже мне, звезда, - фыркнул Соколов. -

Портяночник.

- Не скажи, Саня. Серьёзные люди на

Хитровке считают иначе.

347

Соколов знал, Лавровскому часто удаётся

раздобыть на Хитровке и в других московских

трущобах такие ценные сведения, которыми

сыскное не располагает:

- Да? Тогда я мигом в адресный стол

сбегаю, подниму листок Карла. На Адьку-то

карточка имеется...

- Подожди, Саня, - остановил его Малинин.

- Ты помнишь, как описывали швейцар и

коридорный того, кто вместе с Краузе был

вечером у Неустроева?

- Само собой.

- Маленький, сутулый, в очках. Правильно?

- Ну, вы и хват, Сергей Сергеевич! Всё

разведали. Непременно надо вам в сыскное

возвращаться. От судьбы не уйдёшь, а вам видать

на роду написано самого Ивана Дмитриевича

Путилина превзойти.

От

такого

комплимента

Малинин

засмущался:

- До первейшего российского сыщика всем

нам далеко... Но кое-что интересное я сегодня,

действительно, выяснил, например, что сутулого

этого зовут...

- Ляйхенфауст Фридрих-Иоганн, - закончил

за него Лавровский. - Правильно нынче утром,

друг мой, сказал ты, что во всей этой афере с

фальшивыми финажками главный «дядя Фриц», а

не его беспутный племянник...

348

Часа два-три обсуждали они собранные

сведения, сравнивали их, спорили, гоняли

Соколова в адресный стол и на полицейский

телеграф, просили Степанова ещё разочек

порыться в его знаменитой картотеке. Выпили

при этом чашек по десять чая.

- Всё, - сказал Лавровский, вытирая

вспотевший лоб. - Мы свою часть дела сделали.

Теперь пусть охранка поработает.

- Правильно, - поддержал его Малинин. - Их

забота дядю Фрица отправить к дяде на поруки.

В переводе с «картавого» на русский

«отправить к дяде на поруки» означало «посадить

в тюрьму».

- Серёжа, - поморщился Степанов. -

Неужели по-русски сказать нельзя? Далась вам

эта «феня».

- Не скажите, Василий Васильевич, -

Лавровскому, как и всегда, после трудного, но

удачно

завершившегося

дня,

хотелось

побалагурить. - Блатной музыке в некоторой

поэтичности не откажешь. Совершить побег -

звучит как-то скучно, по казённому. А вот «уйти

кукушку слушать» - совсем другое дело. И

образности в «фене» много. Возьмем, к примеру,

военных. Их на «картавом» кличут «масалками».

Довелось мне недавно по делам журнала в штабе

Московского

военного

округа

побывать.

Посмотрел я на тамошних полковников и

генералов: у одного голова трясётся, у другого

349

брюхо, как у бабы на девятом месяце, у третьего

рожа красная и с утра пораньше перегаром за

версту разит... Какие к чёртовой матери, это

военные? «Масалки» настоящие. Или взять

начальника железнодорожной станции. По «фене»

- «паша». Метко! Ведь любой из них себя с

подчиненными и пассажирами держит как паша

турецкий... Ох, заболтался я, что-то... Пошли,

друг мой, в охранное отделение. Надо

Скандракова порадовать. Нашли, мол, вчерашние

подозреваемые настоящего главного московского

блинника и всю его хевру.

- Поздно уже, - возразил Малинин. - По

домам, наверное, все давно разъехались, спят.

- А пусть найдут и разбудят! Нечего им

было нас вчера ночью тревожить. Тебе-то, только

выспаться не дали, а вот мне..., - Лавровский

замолчал, мечтательно улыбаясь. Потом, уже

серьёзным голосом сказал. - Ты, друг мой,

охранку и жандармов зря недооцениваешь. У них

возможности поболее наших. Могут и сами на

блинопёков выйти и дров наломать. А у меня

мыслишка одна появилась, как «дядю Фрица» с

поличным прихватить.

Глава 13

«ДЯДЯ ФРИЦ» И ЕГО ШАЙКА

Лавровский и Малинин ошибались. В

охранном отделении ещё не спали. Секретная

полиция давно следила за группой молодёжи

350

занимающейся распространением нелегальной

литературы. После того, как внутренняя агентура

сообщила, что на собраниях стал обсуждаться

вопрос о необходимости какой-нибудь громкой

акцией

заявить

царским

сатрапам:

«Революционная Москва жива!», решено было

организацию эту ликвидировать.

Весь день шли аресты, обыски, допросы.

Поздним вечером Скандраков и начальник

Московского

губернского

жандармского

управления Середа сели составлять донесение в

Петербург.

1 августа сего года арестованы, по

подозрению

в

преступной

деятельности,

проживающие в Москве: состоящая под гласным

надзором полиции дворянка Надежда Горинович;

запасной

бомбардир,

бывший

студент

Московского технического училища Сергей

Сотников; студенты Московского университета

Осип Минор, Михаил Лаврусевич и Иосиф

Рубинок, вольнослушатель Петровской академии