Тёмный легион

Полный решимости свершить над собой героический суицид, Владик отправился искать подходящее для этого средство. Первым делом сунулся в оружейный склад, где долго любовался на автоматы, ружья, винтовки и пулеметы. Взял в руку пистолет, поднес его к виску, но едва холодный вороненый металл коснулся кожи, как Владик в страхе бросил оружие на стол.

В ящике лежали гранаты, восемь штук. Хватит и одной, чтобы быстро и эффектно отбыть в Вальхаллу. Владик подумал, что если сесть на этот ящик, да дернуть колечко, он, вероятно, и почувствовать ничего не успеет. Полыхнет яркая вспышка, и вот уже валькирии несут его душу в лучший мир.

От всех этих фантазий стало дурно, и Владик выбежал во двор. Как во сне он бродил меж снежных истуканов, пока его волочащиеся ноги не зацепили некий предмет, слегка припорошенный снегом. Опустив взгляд, Владик обнаружил, что это Машкин меч. Как мертвецы выбили его из рук возлюбленной, так он и остался валяться посреди двора. Владик наклонился и поднял оружие.

– Не стану я вешаться, – пробормотал он, глядя на обоюдоострый клинок. – И стреляться тоже не буду. Не дождетесь!

Через полчаса из ворот крепости вышел отважный воин. Вопреки собственному ожиданию, программист не умирал от страха. Напротив, настроение было непривычно приподнятое, даже где-то веселое. Видимо, дело состояло в том, что он уже настолько свыкся с мыслью о неизбежности скорой смерти, что она просто перестала его пугать. Теперь Владик хотел лишь одного – уйти красиво. Не ради кого-то, а просто так, для себя. Чтобы в последние минуты жизни доказать прежде всего себе, что Цент был неправ, когда величал его безнадежным и бесполезным человеком. Ну а после можно и в Вальхаллу.

Дороги к скотомогильнику Владик не знал, зато у него имелся отличный ориентир. Ушедшие прежде него Цент и берсеркеры оставили за собой четкий след. По нему он и пошел, благо три героя шли гуськом, и протоптали неплохую тропку.

Впрочем, одним марш-броском достичь обители мрака не удалось. Вчерашний туризм по сугробам и ночная лепка снеговиков мало способствовали восстановлению сил. Через каждые двести метров Владик вынужден был делать небольшие привалы, чтобы просто отдышаться и дать отдых гудящим от напряжения ногам и спине. Один раз это едва не обернулось трагедией – сел на снег, прикрыл глаза, и тут же коварно подкравшийся сон буквально вырубил его, будто бейсбольной битой. Только чудом Владик сумел вырваться из его липких объятий, и тут же, зачерпнув снега, размазал его по лицу.

– Господи! Нельзя сидеть, – бормотал он, поспешно вставая на ноги. – Усну, точно замерзну насмерть.

Пришлось стиснуть зубы, и идти дальше.

Чтобы хоть как-то добавить себе моральных сил, ибо физических уже совсем не осталось, Владик придался эротическому фантазированию на тему безграничной благодарности, что ждет его со стороны Машки, Алисы и прочих девушек, плененных Легионом. Вот он, такой отважный и доблестный, сокрушает всех мертвецов, рубит голову самому некроманту, после чего врывается в узилище, где держат пленных красавиц. Красавиц держат отдельно ото всех, остальные томятся в другом месте, дабы не портить своим присутствием эротическую грезу. Могучий Владик, дико мускулистый и зверски мужественный, своим огромным мечом срубает замок и распахивает дверь клетки. Наружу тут же бросается Машка в одном бикини, и повисает у него на шее. Следом за ней выпрыгивает Алиса, и та тоже в бикини. И тоже лезет обниматься и целоваться. Потом появляются другие девушки, их прямо куча целая, все Владика ласкают, всякие приятные слова ему шепчут, а он просто ну на седьмом небе от счастья. А потом….

– Эй, блаженный, ты куда прешь? – вдруг прозвучал где-то рядом невыносимо знакомый голос.

Владик вздрогнул, не без труда покидая созданный воображением мир. Там было хорошо. Там его любили девушки, там он был героем, и никто не обзывал его посрамлением рода людского.

– Ау, болезный? Ты спишь, что ли, на ходу? Петруха, ну-ка ткни его штыком в филей.

Петя и рад стараться – выхватил нож и начал вставать, чтобы исполнить приказ изверга. Пришлось Владику поспешно доказать, что он отнюдь не спит и не нуждается в зверских пробуждениях.

– Я в порядке, – сказал он, на всякий случай слегка подняв меч. Пусть не думают, что перед ними какой-то программист. Он теперь воин, отважный берсеркер, идущий в последний бой. И он никому не позволит тыкать себя штыком в филей.

Возле небольшого костерка сидела вся компания, и закусывала разогретыми на огне консервами. Владик только теперь сообразил, что слишком поторопился выступить в поход. Знал ведь, что Цент любит путешествовать медленно и с частыми перекусами, надо было выждать дня два, чтобы уже наверняка не наткнуться на изверга в пути.

– А я думал, ты уже повесился, – заметил Цент, выскребая из банки тушенку. – Мы как раз сейчас тебя поминали. А помянуть-то есть что. Я вот тут ребятам про тебя рассказывал, так они иной раз даже верить отказывались, что это правда. Ну, например, про тот случай, как ты Машке в любви признавался.