Тёмный посредник 2

— Нынешний глава Рюминых приверженец крайне радикальных методов, — заметил Валентин. — Пожалуй, даже чрезмерно радикальных. Многие семьи подобное не оправдывают. Полагаю, казаки на улицах — его инициатива.

— Рюмины? Тогда понятно, зачем. Они же с китайцами вроде как схлестнулись, — произнёс Христофор, сжимая трубку в зубах. — Слышал такое недавно.

— С китайскими семьями нашим родам портить отношения ни с руки, — покачал головой Андрей Данилович.

— Зато Рюмины — надёжная опора трона, — Христофор выпустил кольцо дыма. — Они преданы государю. В наше нездоровое время, когда каждый род хочет себе власть урвать, это дорого стоит. А то ведь, знаете ли, всё чаще поговаривают об усилении парламента. Якобы, нехорошо, что вся власть в одних руках сосредоточена.

— Есть такие настроения, — Александр Афанасьевич закряхтел, поудобнее устраивая в кресле своё располневшее тело, а потом продолжил, как и прежде, бодрым и оптимистичным тоном. — А когда их не было-то? Всегда есть. Но, как известно, империи нужна сильная рука, и все это понимают. Так что смотри в будущее с надеждой, Христофор, и не бухти, как старик. В конце концов, у кого из нас тут в волосах седины больше? Вот! Так это ж мне, значится, бухтеть полагается, а не тебе.

— Я смотрю на вещи реалистично, — хмуро проговорил Христофор. — В облаках не витаю, с людьми некоторыми общаюсь, и знаю, что к чему. И вижу, что для семейства нашего настали не самые лучшие времена. Копает под нас кто-то. Под императорский род копает.

— Времена разные бывают, — философски рассудил Андрей Данилович. — Но когда такое бывало, чтобы мы, Орловы, оказывались не у дел? Враг нас не одолеет: ни внешний, ни внутренний. И поклёпы лживые с рук не сойдут никому.

После того, как гости разъехались по домам, Андрей Данилович ещё долго сидел на веранде, наблюдая, как солнечный диск медленно скатывается за полоску леса на горизонте, а грозовая туча наползает на небо, становясь в сгущающихся сумерках ещё чернее и злее. Ветер усилился.

Андрей Данилович поднялся со своего плетёного кресла и прошёл в гостиную, из которой на веранду вели высокие стеклянные двери. Глава рода достал из бара бутылку виски и налил стопку. Выпил. На душе скреблись кошки.

Беспокоили обвинения в адрес семьи, а также то, что брат, Пётр, никак не мог докопаться до правды, кто на самом деле стоит за нападением на школу. Аношак же всё отрицал. Последний разговор с ним состоялся в пятницу, и разговор этот был жёсткий. Андрей Данилович требовал правосудия, требовал убрать людей с улиц. Но Аношак утверждал, что его люди к нападению не причастны, и он не собирается никого отзывать в то время, как истребляют его единоверцев. Последнее было недалеко от истины: с тех пор, как фанатики устроили бойню в школе, много проживающих в Москве персов безвинно пострадало от рук горожан, обозлённых случившимся. Даже полиция оказалась не способна обуздать народный гнев.

Что ж, оставалось одно: ликвидировать банду Аношака. И сделать это следовало силами собственной гвардии, чтобы отвратить подозрение от семьи. Вот только это поставит под удар отношения с национально-освободительным движением Персидского Царства, и потому Андрей Данилович колебался, никак не решаясь сделать столь нелёгкий выбор. Пётр был против уничтожения персидской банды. Он полагал, что за наветом стоят Вахрамеевы, и собирался вывести их на чистую воду. Вот только как?

В гостиную вошла Изольда, одетая в элегантное чёрное платье. Несмотря на свой возраст, женщина выглядела молодо и всё ещё была хороша собой, вот только отношения супругов уже давно охладели. И хоть жили они в одном доме ради соблюдения приличий, каждый из них жил собственной жизнью.

— Хотела поговорить с тобой, Андрей, — произнесла женщина.

— Можно и поговорить, раз хотела, — сухо ответил князь. — Налить что-нибудь?

— Нет, спасибо. Мне хватило за ужином.

Андрей Данилович плеснул себе ещё стопку коньяка, и супруги уселись на диван.

— Хотела поговорить по поводу Светланы, — сказала Изольда, — почему ты не отдашь распоряжение перевезти её сюда, в поместье?

Князь хмыкнул:

— Не думаю, что это хорошая идея. Свете следует побыть ещё пару недель под присмотром врачей.

— А что, нельзя нанять врача, который будет за ней присматривать здесь? У девочки депрессия, ей нужны домашний уют и покой, солнце и свежий воздух, в конце концов. Ей надо съездить куда-нибудь на юг, в санаторий, развеяться, поваляться на пляже.

— Откуда ты вообще берёшь эти новомодные словечки? Депрессия! Что это вообще такое? Выдумка мозгоправов? Нет у неё никакой депрессии. И к мозгоправам тащить её не позволю. Слухов не хватало ещё.

— Не о том ты думаешь. Ты о дочери подумай. Я вчера навещала её. Света в очень плохом душевном состоянии. Ей тяжело, ей нужна поддержка.

— Она — солдат.

— Она не солдат. Она — твоя дочь и наследница рода. И ей, между прочим, ещё замуж выходить и детей рожать. Кого ты из неё хочешь сделать? Если бы не твоё дурное влияние, она бы не оказалась в таком удручающем положении, как сейчас.