Тёмный посредник 2

Меня увлекло это занятие. Уж очень хотелось научиться призывать демонов и творить прочую магию силой мысли. Тогда я окажусь наравне с «духовными», и больше не потребуются костыли в виде знаков. Бельфегор сказал правильные слова: я должен быть сильным, чтобы меня не пожрал этот мир.

Но пока ничего не получалось. Я ощущал силу, ощущал, что могу это сделать, но чего-то не хватало. А ещё я пытался повторить то, что сотворил на перекрёстке, когда передо мной оказались четверо казаков. И это тоже не выходило. В момент угрозы моё эфирное тело отреагировало на магическое воздействие, сработал какой-то защитный механизм, о котором я прежде не подозревал, вот только усилиями воли пока не удавалось вызвать мою тёмную сущность.

Но прекращать практики я не собирался. Эстер говорила, нужно несколько недель или даже месяцев. Что ж, не такой большой срок. Мне было интересно развивать свои навыки. Остальное: учёба, мастерская и прочие ежедневные заботы стали казаться чем-то несущественным, пустым, мир вокруг поблек, и я теперь с нетерпением ждал каждого нового утра, чтобы отправиться в гараж и там погрузиться в медитацию.

Около восьми утра я переступил порог собственной квартиры. Олеся уже была на ногах. Вопреки моим ожиданиям она не сбежала. Стояла у плиты и разогревала завтрак. Она обернулась, когда я зашёл на кухню. Глаза её были заплаканные.

— Будешь кушать? — спросила она.

— В школу надо бежать, — ответил я.

— Извини за сегодняшнее. Я просто не подумала. Если хочешь, я завтра же съеду.

— Тоже извини. Понимаешь… как бы тебе объяснить… — я хотел обрисовать ситуацию, но Олеся меня перебила:

— Ты всё ещё её любишь. Веру. Я понимаю.

— Точно, — я с радостью ухватился за объяснение, которое нашла Олеся. Пусть думает так, если ей от этого легче. — Давай просто забудем. Можешь жить тут до понедельника, пока не закончится срок аренды, а я поживу на той квартире. Что насчёт бухгалтерии решила? Будешь дальше заниматься?

— Конечно, — Олеся даже удивилась такой постановке вопроса. — Я уже начала понимать кое-что, скоро разберусь.

Завтрашняя поездка в Серпухов тоже оставалась в силе, и я мог вздохнуть с облегчением. Даже решил, что всё же сам отвезу Олесю домой. В конце концов, там снова мог оказаться прежний бедлам, и тогда девушке будет совершенно некуда идти. А ещё подумывал, не одолжить ли ей средства на новую дверь.

* * *

С каждым днём припекало всё сильнее. В пригородной электричке стояла духота, даже открытые форточки не спасали ситуацию. Солнце безжалостно светило в окна, и лишь с теневой стороны было более-менее нормально.

Мы с Олесей сидели на деревянных креслах напротив друг друга. Рядом — никого. Людей в вагоне мало, пассажиры сгрудились на теневой стороне, кто-то читал книжку, кто-то клевал носом. Мы ехали уже минут сорок, только что миновали Подольск, где сошло довольно много народа. Ещё часок — и мы на месте. Я смотрел в окно, на котором желтела нарисованная баллончиком жирная линия, наблюдая, как мимо проплывают леса, поля и небольшие городки.

— Есть хочу, — сказала Олеся. — Может, поедим уже?

Девушка находилась сегодня в каком-то приподнятом настроении. Поездка её явно воодушевила, да я и сам радовался возможности вырваться, наконец, куда-то из душных московских трущоб.

— Полностью поддерживаю, — я достал из рюкзака, который стоял рядом на сиденье, две овальные пшеничные булки, большую стеклянную бутыль с лимонадом лимонада и пирожки, завёрнутые в бумагу.

— Всегда хотела попробовать французскую булку, — Олеся схватила овальное изделие и тут же вгрызлась в него своими зубками. — Вкусно, — добавила она с набитым ртом. — Спасибо, что купил.

— Обычный хлеб, — пожал я плечами, а потом осёкся, вспомнив, что в этом мире белый пшеничный хлеб считался чуть ли не деликатесом.

— Ну ничего себе! — воскликнула Олеся. — Так говоришь, как будто каждый день ешь.

— Да просто ничего особенного, — я открыл бутыль с лимонадом. — Подумаешь…

— А я никогда не ела. Даже редко в какой пекарне встречала. Только я думала, что она хрустит, а она мягкая какая-то, не хрустит. Что-то тут не то.

— Не нам, видать, хрустеть французскими булками, — пожал я плечами и откусил пирожок с мясом. Мясо оказалось, прямо скажем, так себе. Я оценивающим взглядом осмотрел начинку, надеясь, что там всё-таки говядина, а не кошатина какая-нибудь.

— Ты «духовный»? — вдруг спросила Олеся, и я чуть пирожок из рук не выронил от неожиданности.

— С чего ты взяла?

— Просто подумала, что ты не смог бы убить всех тех бандитов, если б не был «духовным». А ещё я, когда полы мыла, нашла знаки в углах комнат под линолеумом. И они светились. Я сразу всё поняла.

«Вот блин, спалился», — я мысленно выругался.

— Нечего лазить, куда не просят, — сказал я вслух.

— Не волнуйся, я никому не скажу.

— Самое разумное решение.

Олеся принялась дальше грызть булку.

— А за нами следят, да? — снова спросила она.

— С чего ты взяла?

— Потому что мы возле метро кружили, следы запутывали. Я всё поняла.