Тёмный Принц

   - Он не слышит тебя, - мягко проговорил Парменион.

   Минотавр поднял взгляд, его большие карие глаза подернулись слезами. - Ответь, Парменион, почему он пришел?

   - Из-за дружбы, - ответил Парменион просто.

   - Да он не понимал даже, что значит это слово.

   - А я думаю, что понимал. Иначе во имя чего он и его народ рисковали своими жизнями? Им здесь не было никакой выгоды.

   - Но... мой народ отказался помогать тебе. А это... создание... умерло за тебя. Не понимаю. - Минотавр поднял рогатую голову и прокричал свой вызов небесам.

   Раздался хохот Филиппоса. - Ну вот и всё! - воскликнул он. - Плачь, ты, жалкое отродье. Я убил его. Развяжи меня, и я убью тебя тоже. Убью всех вас!

   Бронт вскочил на ноги, поднял свою секиру. Филиппос рассмеялся вновь. Лезвие секиры врезалось Царю в лицо, но на нем не осталось ни единой отметины.

   Вперед выступил Шлем, подошел к Пармениону. - Развяжи его, - сказал воин. Спартанец повернулся к Шлему. Его голос больше не был металлическим, а шлем теперь был отделен от кожи.

   - Память вернулась к тебе? - спросил Парменион, заранее зная ответ.

   - Вернулась. Отпусти его. Я сражусь с ним.

   - Его невозможно убить.

   - Вот и посмотрим.

   - Подожди! - шепнул Парменион. Он быстро расстегнул ожерелье, подошел к Шлему и застегнул его у воина на шее. - Теперь он не сможет читать твои мысли. - Воитель кивнул и отошел от спартанца, извлекая меч. Бронт посмотрел на Пармениона. - Развяжи его. - Бронт разрезал путы секирой. Филиппос поднялся на корточки, потом выпрямился, обернулся и увидел, как к нему идет Шлем с вытянутым вперед мечом.

   Царь-Демон рассмеялся. - А вот и первый смертник, - молвил он, подняв меч там, где уронил его во время борьбы с Бронтом. - Давай, позволь мне проводить тебя в путешествие в Аид.

   Шлем ничего не ответил, но продолжил наступление. Филиппос бросился навстречу, его клинок выскочил вперед в ударе, грозящем вспороть противнику живот. Шлем отбил его, обратным взмахом порезав кожу на бицепсе Царя-Демона. Филиппос отскочил, уставившись в ужасе на кровь, потекшую из раны.

   - Я неуязвим! - закричал он. - Неуязвим!

   Шлем остановился и, подняв левую руку, снял с головы шлем. Филиппос попятился, и свет в его золотом глазу начал меркнуть.

   - Кто ты такой? - спросил Филиппос.

   - Филипп Македонский, - ответил воитель.

   Царь-Демон предпринял отчаянную атаку, но она была легко отбита, и затем клинок Филиппа вонзился в глотку врага. Кровь запузырилась на губах Филиппоса. - Это, - процедил Филипп, - за то, что угрожал моему сыну! А это - за меня! - меч пронесся сияющей дугой, обезглавив Царя-Демона. Голова упала налево, подпрыгивая на твердой земле. Тело, истекая кровью, повалилось направо.

   - Ну как, ты достаточно мертв или добавить? - спросил Филипп.

   Последовавший за битвой этап был долгим и по-своему утомительным. Обезоруженные Македоны были собраны в одну толпу, и Парменион созвал к себе их офицеров. Они, сказал он им, были вольны вернуться в Македон, и выбрать там себе нового Царя. Но сначала они обязаны были принести священную клятву, что помогут восстановить разрушенный город Кадмос. И они поклялись. Обоз Македонов был захвачен, а вместе с ним и несметные богатства, которые Филиппос награбил в походе. Всё это досталось спартанцам, однако Парменион пообещал половину передать жертвам Македонской агрессии, включая по двадцать золотых слитков на каждого раба, который сражался рядом с ним.

   Выжившие рабы и половина спартанского войска были отосланы обратно в город, в то время как Бронт взялся повести последователей Горгона к Гигантовым Вратам, чтобы ждать там прибытия Пармениона.

   От разбросанных иллирийцев и фракийцев прибыли переговорщики, выпрашивая условия мира. Мир был гарантирован, при условии, что все они незамедлительно вернутся к себе на родину.

   Во время всех переговоров македонские и спартанские хирурги ходили по рядам раненых с обеих сторон, проводя операции при свете факелов.

   К концу дня на поле боя насчитали 11 000 вражеских трупов, еще 4 000 были перебиты в ходе атаки на Спарту. С Македонских мертвецов снимали доспехи, а их выжившие товарищи копали несколько братских могил для них. 870 погибших спартанцев отнесли в город для торжественных похорон. Среди рабов было более 2 000 погибших. Спартанцы вырыли для них отдельную могилу, и Леонид пообещал, что над ней будет возведен памятный монумент.

   Далеко за полночь, Парменион наконец ушел отдыхать в шатер Филиппоса, и там к нему присоединились Филипп, Аттал и Леонид.

   - Не понимаю, - заговорил Аттал, когда все трое расположились там, - как Царь-Демон мог быть убит. Ведь о нем говорили, что он неуязвим.

   - Да, но есть одно исключение: раны, нанесенные самому себе, - объяснил Парменион. - А Филипп был... вернее, он и есть... Филиппос: один и тот же человек в разных мирах. Как мне видится, заклинание, которое было наложено на него, не различало их обоих.

   Леонид встал. - Я оставлю вас, друзья, - сказал он. - Но прежде, могу ли я поговорить с тобой наедине, государь? - Парменион кивнул и вышел следом за молодым спартанцем из шатра.