Тёмный защитник

Я ступала с ним, пока мы не добрались до верхней ступеньки, где я смогла прислонить его к стене возле двери. Обхватив руками своё лицо, я заглянула сквозь пыльное стеклянное окошко в двери. Внутри обстановка хижины была простой: деревянная мебель, маленькая кухня, жилая зона, кровать и отдельная дверь, которая, как я предположила, вела в ванную. Стеклянные окошки на задней двери открывали тусклый вид на ручей.

— Здесь никого нет, — я попробовала покрутить ручку двери. Заперто. — У тебя есть ключ?

Он потянулся, поднявшись выше, чем я смогла бы без стремянки, и достал ключ из щели между брёвен.

Я взяла его и открыла дверь:

— Идём.

Запах плесени ударил в нос, когда мы зашли внутрь, но жилище выглядело чистым и ухоженным. У задней двери стояла небольшая дровяная печка, а рядом лежала стопка бревен, обещавшая тепло.

Я помогла ему, покачиваясь, дойти к потертому стоящему сбоку креслу.

— Я собираюсь забрать припасы. Не двигайся.

Он тяжело опустился на него и откинул голову назад, закрыв глаза:

— Это всего лишь царапина. Я могу помочь.

— Стой, — я выбежала из двери, похватала всё, что было в машине, сумка с оружием лязгала и гремела, когда я бегом бросилась в хижину и закрыла дверь. Я нашла выключатель и щелкнула им. Свет зажегся и осветил голую лампочку и коллекцию оленьих рогов над головой, когда я опустилась на неровный деревянный пол у ног Конрада. Стянув с него ботинок, я ахнула от крови, скопившейся внутри.

— Нам надо было поехать в больницу.

— Никаких шансов, — его слова прозвучали невнятно. — Рамон.

Я стащила с него носок и задрала штанину. По задней части его икры в устойчивом темпе стекали капли крови бурого цвета, и я не смогла найти выходное отверстие. Размером с четвертак, может быть, немного больше, рана нуждалась в серьезной медицинской помощи, а не в моих наполовину бестолковых попытках врачевания.

— Пуля все еще там внутри, — я покачала головой. — Конрад?

Его молчание напугало меня больше всего остального, через что я прошла за последние несколько дней. Я вскочила на ноги и похлопала его по бледной щеке:

— Кон?

— Я здесь, — его глаза широко раскрылись, но блеск их был тусклым.

— Пуля все еще внутри. Мне нужно отвезти тебя в больницу.

По-прежнему быстрый как змея, он схватил меня за руку:

— Нет. Мы не можем никуда уехать. Он обязательно тебя найдет.

Слезы выступили у меня на глазах, но я постаралась сдержать их:

— Я не знаю, что делать.

Он отпустил меня:

— Делай то, что должна.

Глаза его закрылись.

— Черт…

Если я не попытаюсь остановить кровотечение, он умрет. Я бросилась к двери, ведущей из спальни, и распахнула её. Ванная комната была маленькой и без окон. Открыв туалетный столик, я отшвырнула зубную пасту, дезодорант и несколько бутылок с узких полок. Ничего полезного. Чёрт! Повернувшись, я обыскала шкафчик над унитазом и нашла аптечку, пинцет и немного мази-антибиотика. Это уже что-то для начала. Я поспешила на кухню, осмотрелась и стала рыться в шкафчиках, пока не нашла небольшой котелок. Наполнив его водопроводной водой, я зажгла горелку на газовой плите и поставила воду закипать. Открыв ящики, я схватил нож для овощей и немного другого столового серебра.

— Что я делаю? — я осмотрела инструменты и бросила их все в закипающую воду.

Внезапно слабое мычание Кона заполнило комнату. Это звучало как первые несколько тактов «One» от U2.

Я воспользовалась другой вилкой, чтобы вытащить все из горячей воды и переложила простерилизованные приборы на тарелку.

Конрад невнятно произнес несколько слов, остановился, глубоко вздохнул, вздрогнул и продолжил.

По крайней мере, он был в сознании.

После мытья рук с мылом для посуды, пока они не почувствовались первозданно чистыми, я опустилась на пол перед ним со всеми своими инструментами, полотенцами и антисептиками:

— Сейчас будет очень больно.

Он продолжал петь заунывным, фальшивым голосом, и я не знала, слышал ли он меня. Я намочила кухонное полотенце спиртом и прижала его к ране. Все его тело напряглось, как тетива. Низкое рычание вырвалось из его горла, и его большие руки сжали подлокотники кресла, пока они предупреждающе не скрипнули, но он не разжал кулаки.

— Прости меня, — я убрала пропитанное кровью полотенце и снова осмотрела рану.

Он расслабился, когда я вглядывалась в разорванную плоть его ноги.

Слабый блеск металла привлек мое внимание:

— По-моему, я вижу пулю.

— Мы одно целое… — он запел громче слова из песни, и они зазвучали ещё грубее, чем до этого.

Схватив пинцет дрожащими руками, я взялась за лодыжку Конрада левой рукой и сильнее наклонила ногу к свету. Пуля совершенно точно застряла в мышце его икры. Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, когда надавила пинцетом на рану.

Он снова напрягся, но продолжал петь сквозь стиснутые зубы. Пинцет царапнул по металлу, и Кон прервал песню ревом.

— Боже, мне очень жаль, — я держала пинцет неподвижно, пока он снова не успокоился, песня гудела у него на губах. — Думаю, у меня получится, — глупая надежда, что он потеряет сознание, мелькнула в моей голове, но Конрад не был похож на того, кто падает в обморок.