Тиора (СИ)

Марк открыл глаза, когда еще только зачинался рассвет, и розоватая кайма неба на горизонте с каждой минутой становилась все ярче. Снова приходилось привыкать к новому часовому поясу, но парень знал, что на это у него уйдет дня три, не больше. Некоторое время он еще ворочался в кровати, думая обо всем, что произошло за этот период. Теперь он в Египте. Вот уж не думал, что придется так резко изменить маршрут и улететь в Каир, но именно в этом и была прелесть такого путешествия — внезапная смена курса и новые неожиданные приключения.

В доме все еще спали, и вокруг стояла абсолютная тишина, порой нарушаемая тихим посапыванием спящих людей. Юноша лежал, заложив руки под голову и улыбался, думая про себя, что пока что все идет так, как должно идти.

Солнце уже отработанным за миллиарды лет существования Земли движением чиркнуло первым лучом света по поверхности планеты, медленно выползая из-за горизонта и обозначая начало нового дня этого маленького в масштабах Вселенной мира. Люди уже стали потихоньку выходить из своих жилищ, готовясь к рабочему дню. Это неписаное правило было одинаково и для Гонконга, и для Каира, и для любой другой точки планеты, где жил и трудился обычный народ.

Саиб просыпался также рано. Чуть забрезжил рассвет, он раскрыл глаза, а выглянуло солнце, и вот араб уже тихо бродил по комнатам, готовясь к выходу, чтобы открыть свой торговый лоток в Хан аль-Халили. Его жена также встала и теперь ходила и будила детей в школу, а затем, немного приведя себя в порядок, направилась на кухню готовить завтрак.

Внутреннее убранство жилища египтянина было со своим восточным колоритом: много ковров на стенах, на полу, множество подушек, на диванах, кроватях и по углам, кое-где на стенах были крупные надписи арабской вязью, но при этом дом был чистым и уютным.

Марк поднялся одновременно вместе с Саибом. Оба по очереди умылись, привели себя в порядок и проследовали на кухню, где их ждал уже дымящийся кофе, пока Мехримах занималась завтраком. Когда она закончила, все уже расселись за столом. На завтрак было какое-то блюдо из бобов с острым соусом. К национальной египетской кухне, думалось Марку, ему еще придется немного привыкнуть, потому как еда здесь в достаточной мере отличалась от того, что готовят у него на родине. Еще вчера на ужин парень перепробовал разные блюда. Сначала они казались ему непривычными, но потом он понял, что это как, к примеру, кушать оливки: сначала они кажутся тебе странными, но затем, распробовав их как следует, ты уже не можешь от них оторваться. В итоге в тот вечер его накормили до отвала всякими вкусностями, за что юноша не преминул похвалить и поблагодарить хозяйку дома.

— Да, Саиб, ты был абсолютно прав, готовит твоя жена просто превосходно, — сказал тогда Марк с полнейшей искренностью в голосе.

— Я же говорить тебе, — араб был очень доволен.

Мехримах, увидев первый раз русского парня и услышав историю супруга, сразу же благосклонно и по-матерински (не смотря на то, что не годилась ему в матери) отнеслась к Марку. Она ничему не удивилась, и спокойно восприняла идею Саиба. Это была хозяйственная женщина с достаточной строгим характером, но в ее поведении и манере разговора (хоть юноша и не знал арабского языка) чувствовалась какая-то сознательность и рациональность. При всем этом, хотя в арабской семье главенствующую роль и занимает мужчина, Мехримах имела серьезный вес голоса, и муж нередко в обсуждении вопросов семейных проблем прислушивался к ее доводам, что Марк впоследствии наблюдал не раз.

Перед каждым приемом пищи звучала молитва, которую произносил Саиб. Марку это не было новинку, и он не чувствовал себя не в своей тарелке, так как и раньше приходилось быть на застольях верующих людей, которые дружно молились перед едой. В такой момент парень просто делал все то же самое, что и окружающее его люди, и этого было вполне достаточно, чтобы соблюсти законы и верования того места, где он находился, и никого при этом не обидеть.

Иногда дети начинали баловаться за столом, но одного отцовского взгляда на Латифа и Захира хватало, чтобы они сразу успокаивались и продолжали есть. Миру же усмиряла мать, потому как отцу с его любовью к ней, сложно было быть строгим. Девочка часто вертелась и что-то говорила своим смешным детским голоском, постреливая большими черными глазами на Марка из-за своей тарелки. Парень в ответ ей лишь улыбался.

Позавтракав, все быстро собрались, кто в школу, кто на работу и вышли из дома. Мехримах обычно оставалась на хозяйстве, а братья вели в школу младшую сестру, которая только пошла учиться первый год, и сами направлялись туда же.

Саиб с Марком вышли на улицу. Воздух в Каире был сухой, и хотя жара уже стояла приличная, все же дышать здесь было значительно легче по сравнению с влажным Гонконгом, что радовало парня. Запахи тут были иными. Иногда с ветром приносило запах мусора и гниения.