Тиран

Вместе с солнцем появился царь. Он был на походном коне, гнедом, малорослом, и приехал в одиночестве и без доспехов. Остановился рядом с Кинием и молча глядел, как две фаланги Мемнона маршируют взад и вперед по плоскому участку берега недалеко от брода.

— Надеюсь, ты одобряешь, — сказал Киний.

— Ты действительно считаешь, что Зоприон попытается неожиданно захватить брод? — спросил Сатракс.

Киний концом плети почесал подбородок.

— Нет, — признался он. — Но мы сели бы в лужу, если бы он попытался, а мы бы не были готовы.

К царю подъехал Матракс на боевом коне, с горитом на поясе и с коротким мечом, хотя и без доспехов. Он показал на реку.

— Сегодня будет дождь. Завтра еще больше дождя, — сказал он.

Все трое знали, что дождь — на руку Зоприону.

Час за часом с востока надвигались тучи, и небо темнело. Час за часом с запада приходили саки, одни торжествующие, другие побитые. Были пустые седла и тела на спинах лошадей; женщина с голой грудью остановила лошадь на краю брода, показывая отрубленные головы; отряд савроматов с красными от усталости глазами остановился недалеко от царя, показывая ему трофеи: скальп, шлем, мечи.

Царь подъехал к ним, поздравил победителей, негромко поговорил с ранеными, над одним не очень расторопным начальником отряда посмеялся, другого похвалил за храбрость.

Киний спешился, чтобы напиться и размять ноги, потом снова сел верхом. К середине утра грозовые тучи дошли до них, длинная темная полоска, словно предвещая приближение македонского войска, накрыла реку; пошел дождь.

С середины утра каждый час приезжали несколько вестников, стук копыт их коней был единственным доказательством того, что время идет, но по мере того как дождь усиливался, количество вестников росло. Царь спустился по склону к броду. На глазах Киния к царю присоединилась его охрана. Царь спешился, и два человека взялись помогать ему надевать доспехи.

Киний тоже спустился к своим. Ателия он узнал, едва тот выехал из стены дождя на западе. Ателий был со Страянкой. Киний почувствовал, как чаще забилось сердце.

Он проехал через царскую свиту. Воины были мрачны. Ателий приветствовал его усталой улыбкой.

— Слишком устали, чтобы сражаться, — сказал он. — Слишком много проклятых стычек.

Царь только что надел на плечи кольчугу.

— Страянка прикрывает последний отряд. Ей приходится тяжело.

Ателий положил руку на руку Киния.

— Много боев — Жестокие Руки, и Стоящие Лошади, и немного Терпеливые Волки. Мы обманываем их — они обманывают нас — мы обманываем их. Дрались, как… — он повел рукой, точно человек, мешающий в горшке, снова и снова. — Мы стреляли, пока не вышли стрелы. Бронзовые Шапки бились, пока не начали падать лошади. Потом они отошли, и госпожа Страянка стала всех пропускать. Пропустила Терпеливых Волков. Потом Голодных Волков. — Он показал на дождь. — Вон там. Они идут. А Жестокие Руки за ними.

Киний смотрел в темноту.

— У меня за рекой два отряда — сто тяжелых коней. Позволь мне прикрыть ее.

Матракс быстро кивнул.

— Хорошо. Бери греческих лошадей и савроматов — вон тех. И иди! — Одной рукой он задержал царя. — Ты сиди здесь и жди, — сказал он. А Кинию крикнул: — Помни, братец: это не та битва, которая нам нужна!

Царь был уже в доспехах. Он быстро, повелительным тоном заговорил по-сакски. Он извещал Матракса, что намерен сам поехать со своей охраной и поддержать Страянку.

Киний повернул лошадь.

— Господин, тебе не следует этого делать. — Личный интерес и потребность в том, чтобы союзники действовали вместе, придали его голосу убедительность. — Мы не можем так рисковать.

Царь выпрямился и решительно сжал губы.

— Кто здесь приказывает? — спросил он.

Матракс схватил за узду его коня.

— Нет! — сказал он. И крикнул Кинию: — Езжай!

Киний не стал ждать. Он развернул лошадь и направился к броду. Рядом с ним — Никий.

— Труби общий сбор, — сказал Киний. А Ситалку приказал: — Моего боевого коня!

Пропела труба, ее голос отдавался во влажном воздухе необычным эхом. Киний махнул Левкону, который еще мог его видеть. Подошел Ситалк с Танатосом.[89] Киний сел на высокого коня и вошел в воду.

В дождь брод словно раздался. Кинию казалось, что он едет слишком медленно, его люди передвигались словно не в воде, а в меду.

— Ты нас отзываешь? — крикнул с противоположного берега Никомед.

Киний сжал спину коня коленями и приподнялся.

— Нет! Постройтесь на берегу! Оставьте место для Левкона!

Никомед, невидимый в темноте, ответил согласием. Киний слышал, как строится конница. С южной стороны долетали и другие голоса. Дождь припустил, струйки холодной воды текли между лопатками под бронзовой пластиной панциря, переливались через шлем, смачивая волосы.