Тиран

— Где она? — спросила я.

— В постели с мигренью, — безжизненно отрезала женщина.

— Меня не было месяцы, а в день моего возвращения мой отец уезжает на работу, а мать лежит в постели с мигренью? — вырвалось у меня.

— Да, — подтвердила Надин, покидая комнату и закрывая за собой дверь. Прежде, чем та защелкнулась на замок, женщина добавила: — Все снова вернулось в норму.

Большую часть ночи я изучала наброски на пробковой доске. Смотрела в гардеробной на одежду моего размера, но не по моему вкусу. Множество юбок, костюмов и рубашек с длинным рукавом. Таких… консервативных. Таких… дорогих. Таких… всяких. Я наконец отыскала пару спортивных штанов и желтую майку на дне одного из ящиков, и, приняв душ в смежной ванной, оделась, а потом исследовала стол в поисках того, что могло бы воскресить мою память. Нашла розовый iPhone и попыталась включить его, но батарея была разряжена, поэтому воткнула в розетку зарядное устройство, которое нашла на ночном столике.

Я остановилась, когда взглянула на свое отражение в зеркале в полный рост. Подняла майку, чтобы посмотреть на свой плоский живот. Как, мать вашу, там мог поместиться ребенок? Пробежала рукой по гладкой коже и надула живот так сильно, как смогла, чтобы сымитировать беременность. Было странно видеть себя полненькой, особенно когда Преппи едва ли удалось откормить меня, чтобы я набрала вес.

Преппи.

Колени подогнулись, и я придержалась за край стола, чтобы не упасть на ковер. Мне все еще не хотелось верить в то, что его не стало. Я по-прежнему думала, что вот-вот увижу его за углом, или услышу, как он кричит что-то, чтобы заставить меня смеяться. Дело было не только в Преппи. Я чувствовала, что часть Кинга тоже умерла, ибо то, что ждало меня впереди, оказывается неважным, потому что ничего не будет как прежде. Если сенатор нарушит сделку со мной, как он сделал это с Кингом, шансы на то, что Кинг когда-либо станет частью моей нынешней жизни, будут равны нулю.

Внезапно ощутив такую усталость, какой не чувствовала с тех пор, как спала на лавках в парке, я подошла к кровати, сбросив кучу игрушечных животных на пол. Забравшись на подушки, устроилась сбоку. Матрас и одеяло были роскошными и мягкими, но кровать ощущалась пустой.

Потому что здесь нет его.

Всего несколько месяцев назад я была простой девчонкой без имени, без дома и без семьи.

Затем стала малышкой со щенячьими глазками. Девушкой, живущей в Логанс-Бич с семьей, которую выбрала, и в доме, который любила.

Теперь я — Рэйми Прайс, дочь сенатора, и сама являюсь матерью. Я, наконец, вернулась туда, откуда пришла. Туда, где было мое место.

Наконец-то была дома.

Проигрывая в борьбе с крепким сном, я задалась вопросом, почему место, которое должно ощущаться родным, чувствовалось чем угодно, только не домом.

Стоя посередине льда, я делаю неуверенный шаг к берегу, и первый треск льда под моим тяжелым сапогом оглушает. Мне нужно сделать еще один. Нужно перейти озеро до того, как станет поздно, но я не могу пошевелить ногами. Все, что могу, — это пялиться в неверии, пока трещина увеличивается, образуя миллион других трещин, и, словно змеи с зубастыми пастями, они мчатся во все направления, пожирая тонкую основу льда и отправляя его вместе со мной в ледяную темень воды.

Холодно.

И я тону.

Глубже и глубже меня затягивает в непроглядную воду, пока надо мной не появляются две руки, которые тянутся ко мне, взывают ухватиться за них, чтобы я могла спастись. На запястье одной — золотые часы, на второй — толстый кожаный ремень. Я пытаюсь дотянуться до обеих, но не могу, и они не погружаются в воду глубже.

Только тогда я понимаю: чтобы спастись, мне предстоит сделать выбор.