Тиран

Конница, находясь в изгнании на Этне, связалась с Регием и Мессиной, и те предоставили мятежникам свой флот, чтобы блокировать оба порта города. Но этим их участие не ограничилось. Их посольство, прибывшее в Коринф, метрополию Сиракуз, убедило правительство отправить на усмирение колонистов полководца с особыми полномочиями, дабы восстановить законность. С военной точки зрения эта акция не представляла особой угрозы, но вот в идеологическом отношении была равносильна смертельному удару. Хотя метрополии ни в чем не ограничивали независимость и политическую жизнь колоний, все же прямое вмешательство их посланцев во внутренние дела последних проводилось либо с целью оказать безоговорочное доверие, либо безоговорочно осудить происходящее. Коринф прислал в Сиракузы полководца по имени Никотел, человека жесткого, ветерана Великой войны, открыто симпатизирующего олигархии.

Говорили, что у него лишь одна слабость: он любит неразбавленное вино. Привычка, опасная для греков, и особенно для воинов, по обыкновению разводящих его водой в соотношении один к трем или даже один к пяти.

Дионисий со своими наемниками спешно вернулся в Сиракузы и засел в крепости. Он велел заблокировать перешеек, а ночью перекрыть цепью вход в порт Лаккий. Аксал сопровождал его повсюду и спал при этом на земле, расположившись у порога комнаты хозяина. Смерть Дориска, друга детства, повергла Дионисия в уныние и наполнила мраком его душу.

Вскоре противник перешел к осаде стены на перешейке. Он занимался этим много дней подряд, без остановки, подвергая суровому испытанию оборонительные сооружения и способность наемников сопротивляться.

Дионисий созвал на совет самых преданных: Филиста, Лептина, Иолая, Гелорида и еще двоих или троих членов Братства. Атмосфера была тяжелой.

— Критичность сложившегося положения очевидна всем, — начал Филист. — Не думаю, что нам удастся справиться.

Действительно, никто не видел выхода. Выдвигавшиеся предложения касались лишь вопросов о том, когда бежать, куда и где потом прятаться.

У Гелорида, заметившего, что Дионисий неподвижно сидит на своей скамейке и молчит, создалось впечатление, что тот смирился с неизбежным; он хотел разрядить обстановку удачной остротой, но получилась неудачная фраза, после которой их отношения стали постепенно портиться.

— Помните, — сказал он, — тиран может покинуть свой трон, только если его стащат оттуда за ноги.

Филист опустил глаза, Лептин скривил лицо. Навряд ли слово «тиран» и этот образ — как его, мертвого, волокут прочь из дворца, словно тушу убитого животного, — понравились Дионисию. Он побледнел от ярости и взглянул на отчима так, что друзья испугались: не схватится ли он за меч, но ничего этого не случилось. Дионисий заговорил твердо и спокойно, как ни в чем не бывало:

— Ты, Лептин, отправишься в путь немедленно, прежде чем явятся войска из Регия и Мессины и присоединятся к осаде. Ты. поедешь в Спарту, к Лисандру, и заключишь с ним договор. Коринфяне — его союзники, однако они всегда доставляли ему неприятности, кроме того, они слишком богаты и могущественны по сравнению со спартанцами, а это почва для зависти и недоверия, что играет нам на руку. Война закончилась, в их распоряжении имеется несколько тысяч человек, за долгие годы разучившихся делать что-либо, кроме одного: сражаться. Они представляют проблему для общества, способны посеять в нем смуту. А мы способны решить эту проблему, по крайней мере отчасти. Ты примешь их на службу, сколько получится, и вернешься как можно скорее. Тебе ясно?

— Думаю, да, — ответил Лептин.

— Мне не нужны сомнения. Я хочу быть абсолютно уверен в том, что ты сделаешь то, что я тебе сказал. Так что?

— Будь спокоен. Считай, что эти люди уже здесь.

— Никаких писем я тебе не дам, это слишком опасно. Передашь все Лисандру лично, от моего имени. Ты мой брат — все равно что я сам обращаюсь к нему.

— Хорошо, — снова согласился Лептин.

— Отлично, — заключил Дионисий. — Филист… — Да.

— Тебе предстоит не менее трудное задание. Сегодня же ночью ты отплывешь на торговом судне на восток. Высадишься на берег в безлюдном месте и продолжишь путь верхом на муле, чтобы никому не бросаться в глаза, — и так доберешься до границы территории, захваченной карфагенянами…

Филист боязливо заерзал на стуле, но Дионисий сделал вид, что не заметил этого, и продолжал:

— Ты отправишься к кампанским наемникам на службе у Гимилькона, охраняющим карфагенские провинции, и предложишь им поступить ко мне…

— Что? Ты об этих зверях, истребивших жителей Селинунта и Гимеры, кровожадных тварях, которые…