Тиран

– Да, – ответил Никита, которого это тоже немало удивляло. Он направился в ванную, помыть руку.

Когда Никита вернулся, Алина лежала под Андреем. Он терся об нее телом. Его сильно заводило именно это: тереться своим животом об живот девочки. Касания пенисом ее промежности ничем особым его не впечатляли.

Они привели Алину домой к Андрею в отсутствие родителей для игр совсем не таких. Но как-то само собой получилось, что стали показывать ей члены, просить показать «пизду». Оргазма Андрей не добился, зато вспотел. Следом с новыми силами на девочку навалился Никита. Он стал ее целовать по всему телу. Хотя ему было только одиннадцать, инстинктивно он чувствовал, что целовать надо не слюнявя, сухими губами. Поэтому его поцелуи были приятны Алине.

Живот Алине он исцеловал весь. Оказавшись около лобка, он настолько увлекся, что коснулся губами самой промежности.

– Фу! – крикнул Андрей. – Ты что лизать ей стал?

Никита спохватился. Поздно. У его поступка была пара лишних глаз и один лишний язык. Были бы они с Алиной взвоем, он бы склонил ее сосать ему и сам бы лизал ее промежность. Но Андрей пацан «правильный», такие вещи он не приемлет. Он никогда не позволит себе дружить с теми, кто сосет или лижет, то есть с «вафлерами». В этом году он примкнул к «общаку» и стал жить «правильной жизнью порядочного пацана».

Каждый четверг Андрей по вечерам посещал «стрелки», где старший по поселку, по кличке Балу, расспрашивал у «пехоты» (молодняк) – «у кого и что есть по-сути». «По-сути» – это сообщения, кто попал в историю, у кого есть, что донести на другого и прочее. Под контроль ставилось все, как и полагается в сектах: сексуальная жизнь тут регламентировалась полностью. К этому маразму добавлялся еще один: не дружить с теми, кто «не общается», то есть не состоит в организации. Они – «фурманы». Никита не состоял. Он не представлял себя сидящем целый день вместо уроков и развлечений на батарее в подъезде (быть на базе) или «прогуливаться», то есть ходить в другие подъезды, набитые такими же дураками, и там отчитываться о событиях, произошедших у себя «на базе». Ему казалось смешным, что жирный детина 25 лет, Балу, а с ним не редко бывали и старые уголовники, будут учить его, как жить и вымогать у него деньги для помощи другим уголовникам.

За два месяца такого жалкого существования, Андрей из отличника скатился до неуспевающего по большинству предметов. Потом пристрастился к курению. Пробовал алкоголь и травку. К этому добавилось воровство денег у родителей – регулярно нужно было платить «десятину» на зону «правильным пацанам». Как-то Никита спросил дворника дядю Леню про этих «реальных девчонок и реальных пацанов» и получил такой ответ:

– Шлюхи и педерасты! Тебе будет лучше без них. Хочешь быть пацаном – не позволяй над собой быть никому!

Он и не позволил. Никогда не позволял.

Почему педерасты, он узнал позже. Его охватил смех, когда он узнал, какую жизнь «правильные пацаны» ведут на зоне с «неровными пацанами». Оказалось, что эта страна потопает в голубизне и разврате по самые границы! Страна невероятного лицемерия и лжи.

На следующий вечер Андрей зашел за Никитой. Зашел, но руки не подал. Теперь нельзя с ним здороваться за руку.

– Пошли за мной, – строго и не глядя на Никиту, сказал Андрей.

– Андрюх, ты чего? – Никите все стало ясно. – Куда идти?

– Базарить с тобой будут.

– Кто?

– Пошли! – Андрей еле держался, чтобы самому не заплакать.

– Ты что, рассказал?

– Да, – кивнул предавший. Тут же он нашел, чем себя оправдать. – Сам посуди, а если бы Алинка рассказала и стало бы известно, что я не сообщил о тебе, то нас обоих бы в нечистые определили. Сейчас ты под вопросом.

Никита вернулся в квартиру, оставив предателя за дверью. Мама Никиты выглянула и Андрей поздоровался:

– Здравствуйте.

– Привет, Андрей. А чего не заходишь?

– Да мы гулять…

– Ну, пройди… – мама попыталась пригласить его в дом, но Никита, обуваясь, ее перебил:

– Пусть там стоит!

Андрей вернул занесенную для шага за порог ногу назад и остался стоять за дверью. Решив, что ничего страшного нет в том, что мальчишки могли повздорить, мама не стала вмешиваться. Никита вышел и, захлопнув за собой дверь, пошел за Андреем. Выбора у Никиты не было. Они найдут его и тогда вообще инвалидом сделают. Они смелые – их много. Он помнил девочку Риту, которую обвинили, что она подняла конфету с земли. Она стала «минехой». Ее хоронили и никого не было вокруг гроба. Даже проводить ее, надевшую в свои семь лет петлю на шею, не нашлось – можно стать «зашкваром». Сочувствовать им нельзя. Теперь он стал таким же изгоем. Двери школы для него теперь будут закрыты, родителям ничего невозможно будет объяснить, и повеситься вслед за Ритой было бы безжалостно по отношению к себе и к родителям.