Тиран духа

— Какой был у нее выбор? Расхожая мудрость твердит нам, что ее не могли взять насильно, потому что она понесла, а значит, получила удовольствие, — Она повернула голову и посмотрела прямо на Элинор, при этом ее карие глаза стали темными, словно безлунная ночь. — Не мне спорить с расхожей мудростью, миледи, но говорю еще раз: какой, в самом деле, у нее был выбор? Мужчина может произвести на свет столько ублюдков, сколько хочет, и отдать их жене на воспитание, женщине же стоит родить одного, как ее уже считают шлюхой, если она не выйдет замуж за его отца.

— По тому, с каким гневом ты, Юлиана, говоришь об этом, я могу заключить, что ты посоветовала ей сделать нечто, казавшееся тебе столь же отвратительным, как и ей.

Юлиана подошла к кувшину и налила в чашу вина, однако пить не стала, а молча на него уставилась. Пот с ее лба теперь уже струился по щекам, словно слезы.

— Вы очень наблюдательны и увидели змею, обвившуюся вокруг моего сердца. Да, верно, я сказала Исабель, что у нее нет другого выбора, но только после того, как упомянула о том, что есть способы избавиться от ребенка и что я готова помочь ей найти безопасное лекарство.

Элинор помедлила, потом спокойно сказала:

— Несомненный грех.

Слабая улыбка, мелькнувшая на губах Юлианы, плохо сочеталась с ужасом, который Элинор видела в ее глазах.

— И что она ответила на твое предложение?

— Она отказалась.

Элинор кивнула и отпила вина, главным образом для того, чтобы выиграть время.

— Этим она спасла тебя от еще более тяжкого преступления, — наконец сказала она. Голова Юлианы была опущена, и по ее взгляду Элинор ничего не смогла понять. — Она как-то объяснила свой отказ?

Юлиана нервно рассмеялась, но ужас из ее глаз исчез.

— Она хоть и ненавидела отца, но к ребенку почувствовала любовь.

Это совпадало с тем, что Исабель говорила ей раньше.

— Она рассказала Генри о ребенке?

— Нет, но когда сэр Джеффри заявил, что он — отец ребенка Исабель, Генри заподозрил неправду. У моего брата могло быть много недостатков, но глупым он не был. Он вполне способен был сосчитать месяцы и дни.

Да, недостатки у него были, но слова Юлианы напомнили Элинор еще об одной вещи, которая ее по-прежнему беспокоила.

— Должна сказать, я удивилась, — начала она издалека, — зачем Генри взял ее так грубо. Хотя никакой помолвки не было, он имел все основания надеяться, что они в свое время поженятся. Она не говорила тебе, почему Генри напал на нее?

Некоторые мужчины могут изнасиловать шлюху, купленную за деньги, или чужую жену, имея в виду унизить ее мужа, но Элинор не казалось правдоподобным, чтобы мужчина когда-нибудь надругался над женщиной, которой он дорожит. Хотя Генри был безответственным, своевольным и часто себялюбивым, она не помнила, чтобы в юности он был склонен к жестокости. Элинор легко могла представить себе, как он пристает с просьбами к Исабель, словно скулящий щенок, с которым сравнивал его отец, но она всегда считала, что Генри хочет видеть в Исабель не только подругу любовных игр, но и спутницу жизни.

— Я спрашивала. Она только рассмеялась в ответ. — Юлиана потерла свой кубок, словно хотела начистить его до блеска, и сделала большой глоток. — Тем летом, которое мы все провели вместе, видели вы когда-нибудь, чтобы Исабель вела себя так, как в тот вечер, когда мой отец посмеялся над братом?

Такой поворот и сам вопрос удивили Элинор, но она сама не знала, что и думать о распущенности, с которой Исабель вела себя тогда во время обеда. Так бесстыдно провести рукой по ляжке Роберта не было жестом верной или счастливой жены — и точно так же вряд ли Исабель позволила бы себе нечто подобное тем невинным летом, после которого столько воды утекло. Она покачала головой.

— После того как она потеряла ребенка, ее поведение с другими мужчинами стало более чем нескромным. Я предупреждала ее, что ее поступки обещают больше, чем она готова дать тем мужчинам, которые смотрят на нее. Она говорила мне то же, что и отцу, что она не имеет в виду ничего дурного. Боюсь, иногда я сомневалась в ее словах — правда, не до такой степени, как отец.

Элинор не понравилась мысль, которая только сейчас пришла ей в голову. Что, если Исабель использовала Генри? Могло такое быть? И если да, то зачем? Зачем женщине самой подталкивать мужчину к нападению на нее?

— Она, наверное, объяснила, почему пожелала себе в мужья твоего отца?

— Из благодарности, так она сказала. Ее земли должны были отойти нашей семье в благодарность за то, что мы ее приютили. Ей едва исполнилось четыре года, когда умерли ее родители. В тот день, когда она появилась у нас, мать сказала мне, что я должна относиться к ней со всей нежностью и любовью, какие одна сестра обязана питать к другой, поскольку это очень несчастный ребенок. Воистину, мне оказалось нисколько не трудно справиться с задачей, потому что я быстро научилась любить ее, и она скоро стала повеселее. Наша семья стала ее семьей. У нее был небольшой выбор, если она хотела остаться у нас. Если она не хотела выходить замуж за Генри, ей пришлось стать женой моего отца.