Тиран духа

— Как вы слышали, Исабель и мой отец не спали вместе, когда у нее бывали месячные. Он находил эти женские дела отвратительными, но с некоторых пор начал опасаться, что его жена пользуется его отсутствием, приглашая в их бесплодную постель других мужчин.

— У него имелся повод или эти страхи были лишь плодом ревности?

— Мне еще многое предстоит объяснить, миледи.

Элинор кивнула и замолчала.

— Во время нашей несчастной прогулки тогда верхом, Исабель сказала мне, что ее месячные, хотя на этот раз они начались раньше обычного, прошли совсем легко и закончились намного раньше срока. Она и вправду думала, что могла забеременеть. Когда я спросила, поделилась ли она радостной новостью с моим отцом, она рассмеялась и сказала, что всему свое время. Ей хотелось дождаться полной уверенности. С меня она взяла слово, что я без ее разрешения ничего никому говорить не буду. Пока же, по ее словам, она хочет провести одну-две ночи одна, ведь отец думает, что кровотечение еще не остановилось.

— Так, значит, твой отец не был бессилен, как она утверждала?

— Мне ее беременность показалась чудом.

— Такое случалось.

Юлиана грустно покачала головой.

— Я знала, что отец иногда проводит ночи без сна, притаившись в темноте и подкарауливая, не захаживают ли посторонние мужчины в их супружескую спальню. Исабель пару раз видела его и потом рассказывала мне. Я пыталась убедить его в ее верности, говоря, что в такие ночи нередко прихожу к ней с вечера и остаюсь до утра, чтобы ей не было скучно. Но потом и я тоже стала опасаться. Слишком, слишком уж откровенно выставляла она напоказ свои прелести.

— Она и вправду часто вела себя так? — спросила Элинор, думая о молодой женщине, которая приказывала поклонникам петь о своих чувствах в традиции рыцарской любви и о девушке, с невинностью юности соглашавшейся танцевать только со своей сестрой Юлианой.

— В первое время после замужества она лишь забавлялась этим. Слишком уж много слез она пролила в моих объятиях, горюя о потерянном ребенке. Часто мы молились вместе, прося Бога вернуть ее мужу силу хотя бы на один раз, чтобы она могла родить. Я уверена, что ей не столько хотелось ласк на супружеском ложе, сколько крошечную девочку с глазами ее матери. Но потом, когда все ее молитвы оставались без ответа, я начала подозревать, что она хочет завлечь к себе в постель другого мужчину, чтобы снова забеременеть. От тоски она буквально не находила себе места.

Элинор вздрогнула. Ей в душу закралось подозрение, от которого по телу побежали мурашки.

— В ту ночь, когда умер Генри…

Юлиана стукнула кулаком о скамью.

— Я была вне себя! Весь тот день он жестоко изводил Исабель, и я хотела, чтобы он понес наказание. Мне показалось, что отец, как и я, заподозрил ложь в том, что она сказала ему о своем нездоровье, а значит, будет караулить в коридоре, у дверей в их спальню. Вот тогда я и придумала, как Генри поплатится за свои дела.

Она в ужасе посмотрела на свой сжатый кулак, потом другой рукой один за другим разогнула пальцы, словно они перестали слушаться.

— Я назначила ему встречу в часовне и сказала, что Исабель готова уступить его мольбам и будет ждать его. Он думал, что отец ночует в казармах.

От вихря мыслей у Элинор закружилась голова. В который раз она чувствовала свое полное несоответствие задаче. Если бы только ее тетя Беатриса была тут и могла дать ей совет. Но Беатрисы рядом не было.

— И потому ты думаешь, что послала его на смерть?

С губ Юлианы сорвался стон — отчаянный, словно стон души, завидевшей адское пламя.

— Я только хотела, чтобы отец как следует отколотил его, миледи! Я не желала его смерти!

Элинор потянулась и взяла подругу за руку.

— Я еще раз это скажу! Ты не убивала своего брата. Его убил твой отец, и на нем окончательная вина. Юлиана, тебе нужно лишь признаться…

— Я признаюсь, но я не хочу больше жить в этом мире!

— Тогда предай себя Господу и иди в монастырь. Там твоя душа обретет покой.

— Мне нужно еще кое-что сказать, миледи.

Что еще ты можешь сказать, подумала Элинор, но неприятный холодок, пробежавший по ее телу, теперь пробрался в сердце.

— Исабель, кажется, и вправду надеялась, что зачала, а мой отец не мог быть тем человеком, который даровал ей эту радость.

При этих словах Элинор буквально застыла от ужаса.

— Мужчина? Она соблазнила…

— После того, что я видела тогда за обедом, миледи, у меня зародилось сомнение, уж не ждала ли она в ту ночь к себе вашего брата.

* * *

Элинор стояла у окна и смотрела на пролетавшую мимо одинокую птицу. В эту минуту она тоже чувствовала себя одинокой, страшно одинокой.

— Но он не пришел, ведь не пришел?

Юлиана ничего не сказала. Потом поднялась и подошла к настоятельнице, встав так близко от нее, что Элинор почувствовала нежный аромат ее тела.

— Ваш брат — мужчина, как и все прочие мужчины, миледи, но я уверена, что он не умышлял ничего дурного.

— Мужчина, который должен был стать твоим мужем, пришел к постели твоей мачехи, а ты говоришь, что он не умышлял ничего дурного?