Тиран в шелковых перчатках

Все величайшие кутюрье Парижа собрались здесь. Купер уже узнавала их в лицо и научилась отличать стиль каждого. Тут был и молодой, хрупкого сложения Жак Фат: несмотря на то что ему было едва за тридцать, в мире моды на него взирали с восторженным трепетом. Эльза Скиапарелли, вся в черном, аристократичная и загадочная, выискивала пристальным взглядом несовершенства в своих моделях. Неподалеку от нее Баск — Баленсиага, смуглый и мрачный, как и она, трудился с той же одержимостью. А за ним склонялась над своей платформой Жанна Лане — дружившая с ней и носившая ее наряды Сюзи говорила, что война сломила ее и она умирает.

Пока Купер осматривалась вокруг, кто-то радостно окликнул ее. Это оказался Кристиан Берар, с головы до ног, включая его густую спутанную бороду, заляпанный голубой краской. Его глаза, почти такой же яркой голубизны, как краска, сияли озорством. Под мышкой он, как обычно, держал свою белую болонку, а в другой руке — кисть, которой работал.

— Купер! А где твоя Анактория[44]?

— Привет, Бебе! А кто моя Анактория? — с опаской спросила она: мыслил Бебе своеобразно, и шутки у него были замысловатые.

— Кто-кто, Сюзи Солидор, конечно!

— Я тебя не понимаю.

— Ах да, я и забыл, что тебя воспитала волчья стая, — весело сказал он. — Если бы у тебя было приличное образование, ты бы знала, что Анактория — подруга Сапфо с острова Лесбос. Особая подруга. — И он картинно закатил глаза, чтобы до нее точно дошел намек. — Сегодня день рождения моей маленькой Гиацинты. — Он взлохматил кудрявый мех собаки. — В субботу я устраиваю вечеринку у себя в студии. Ты, конечно, приглашена.

— В субботу вечером я уже приглашена на свидание.

— Своим русским? Ну да. Я слышал, он большой весельчак, — заметил он со странным выражением. — Я настаиваю на том, чтобы ты привела его с собой.

Идея показалась Купер не слишком удачной. Ей не хотелось смешивать Генри со своей богемной компанией. Но и отказывать она тоже не хотела: Берар был ближайшим другом Кристиана Диора.

— Я спрошу у него. Обещаю.

— Приводи заодно и свою подружку-кокни — порнозвезду. Она очаровательна.

— Хорошо.

— Благослови тебя Господь, дитя мое. — Он перекрестил ее кистью, как кардинал, кропящий паству святой водой. Купер не удалось быстро отскочить в сторону от окативших ее голубых брызг.

— Бебе, ты просто невозможен! — сердито вскрикнула она.

Раскаты смеха еще долго неслись ей вслед, когда она убегала смывать краску.

* * *

Купер предупредила Генриха, что субботняя вечеринка у Бебе начнется поздно, поэтому они явились после одиннадцати. Генрих, как всегда, был одет формально: во фрак с шелковым шейным платком. Купер волновалась, ожидая момента, когда два ее мира пересекутся. Что подумает Генри о приятелях Бебе, что они подумают о нем, предсказать было невозможно.

Перл пришла с ними, но была на взводе, и все ее раздражало, это означало лишь одно: укол она не сделала.

В студию Бебе, которая напоминала пещеру и находилась в одном из старых зданий в районе Монпарнаса, уже набилась толпа народу. Берар натопил помещение до невыносимой духоты. Большинство гостей по случаю обрядились в экстравагантные наряды, но сам Бебе был, как обычно, в обсыпанном сигаретным пеплом халате поверх пижамы. Купер редко видела его в чем-то другом. Он живо протолкался к ним, как всегда, держа под мышкой Гиацинту.

— Добро пожаловать, гости дорогие! — вскричал он. — А вот и Перл! Какой ротик! Такая пампушечка! Дорогая, так бы тебя и съел! А это… — Он вытаращил глаза и шутовски присел в книксене перед Генрихом. — Несомненно, сам Аполлон, спустившийся к нам с Олимпа. Приветствую тебя, о солнцеликий Феб! А это — Гиацинта, ради которой вы спустились к смертным. У нее день рождения. Можете ее поцеловать. — Он протянул Генриху лохматую собачку.

Купер гадала, как Генри отнесется к этому толстому, неряшливому художнику с его экстравагантными выходками и нечесаной бородой, который к тому же был совершенно пьян. Но она зря беспокоилась. Генрих, очевидно, забавлялся его поведением и торжественно поцеловал Гиацинту.

Бебе утянул их в гущу людей и начал представлять всем подряд. На вечеринку явилось множество кутюрье: даже Баленсиага — высокий, темноволосый, красивый, прекрасно одетый и казавшийся полностью оглушенным шумом и хаосом, творящимися вокруг.

Здесь же был важный Пуленк вместе с крупным, крепко сложенным мужчиной, как выяснилось, Дариусом Мийо. Берар познакомил Генриха со своим хмурым любовником, балетным танцовщиком Борисом Кохно. Они разговорились на русском, а Купер пошла бродить по студии.