Тишина

Я опять посмотрела на него, он замолчал. Взяла в руки фотоаппарат, что лежал на столе, он оказался тяжелым. Посмотрела на маленький экран, на котором можно было как на компьютере просматривать снятые кадры. Это не то, что старые аналоговые фотоаппараты с пленкой. Этот умный, сам рассчитывают выдержку, диафрагму и сам же наводит резкость, твоя задача только подобрать ракурс и нажать на кнопку.

— Принеси еще чаю, — попросила его.

Валерка взял чайник и пошел вниз. Я осталась одна. Слышала его шаги, как поскрипывают доски внизу. Я стояла одна посредине комнаты. Повернувшись, увидела себя в отражении зеркала, сделала шаг назад, теперь я почти вся входила в него. Как то зеркало в гримерной, подумала я. Странно, но мне хотелось расстегнуть на себе пуговички, хотела, но боялась. Или, верней, не боялась, а сомневалась. А может просто горела от нетерпения это сделать, но не могла найти повода. Тогда я решительно расстегнула пуговицу на юбке и, как ни в чем не бывало, перешагнула через нее. Сняв ее с себя, я посмотрела. Она как-то нелепо смотрелась в моих руках, как будто была чужой, хотелось спрятать и как можно скорей. Подошла к двери, рядом стоял стул, а на нем лежали Валеркины вещи, я подняла их и засунула юбку под самый низ. Прислушалась, было тихо, стало легче.

На мне была белая блузка с множеством белых пуговичек, что застегивались спереди, но расстегивались только до пояса, а дальше шла мини-юбка из той же белой ткани. Пальчики скользнули под юбку и заученными до автоматизма движениями я стянула трусики. Их я спрятала туда же, куда и юбку. В тот момент даже не задумалась, что я в чужом доме и стою уже почти раздетая. Меня смущали пуговички. Теперь, подойдя ближе к зеркалу, начала их расстегивать. Это получалось легко, одна за другой они снимались с петелек. Вот обнажилась грудь, на мгновение я замерла. Посмотрела на выпирающие вишенки, взяла лямку, слегка потянула ее вверх. Почувствовала, как улыбнулась, разжала пальцы и в следующее мгновение приподняла свою мини-юбку. Из-под белой ткани появился слегка взлохмаченный черный треугольник. Я повернулась перед зеркалом, прогнулась в талии и удовлетворенно улыбнулась себе, отпустив юбочку, выпрямилась.

Валерка подынимался по ступенькам. Я начала лихорадочно застегивать пуговички. Скрипнула дверь. Он остановился.

— Молчи! — приказала ему. — Бери свою флэшку и снимай, только ничего не говори. Ты понял?

— Да, — еле слышно ответил он.

Застегнув последнюю пуговичку, я повернулась к нему. Он рылся в своей аппаратуре, было видно, что волнуется. Чего это он? Это я должна переживать. Валерка посмотрел на меня, еле заметно улыбнулся и продолжил дальше копошиться в своем фотоаппарате. Наконец-то он выпрямился и гордо произнес:

— Я готов.

— Ну, тогда говори, что мне делать? — спросила я и застенчиво покрутила пуговичку.

— Не знаю.

— Что значит не знаешь? Кто из нас фотограф, ты или я?

— Ну, может, тогда ты присядешь, — и он указал взглядом на стул. — Или можешь стоять, или делай то, что ты хочешь сама, а я буду только снимать, — и, помолчав немного, добавил. — Так, наверное, будет лучше.

— Ну что же, постановщик из тебя никудышный, — я даже немного обиделась на него. — Сама так сама.

Я прошлась по комнате, как бы привыкая к своей роли. Немного было неловко. Не знала, куда деть руки, хотелось что-то взять, занять их, но стоило это сделать, как тут же хотелось избавиться от ненужной вещи. Перестала думать о руках, чувствовала, как горит лицо. Подошла к окну, но теплый воздух стал обжигать меня, и я почувствовала, как по спине стекла струйка пота. Как-то все нелепо получилось.

Повернулась к Валерке, он слился с фотоаппаратом. Его большой объектив заменял ему глаза, я посмотрела в него и увидела свое слегка искаженное отражение. В нем увидела испуганную девочку. Неужели это я, совсем не похожа. Я закрыла глаза и вздохнула. Вместе с выдохом ушло оцепенение. Ощутила свое тело, почувствовала руки, их мышцы, живот и лицо. То, как странно стою, развернув носки друг к другу. Я улыбнулась, открыла глаза, посмотрела в объектив и, весело развернувшись, шлепнулась на диван.

От моего падения юбочка задралась, обнажив то, что все так старательно закрывают и считают самым запретным для постороннего глаза. Даже не поправив ее, я серьезно посмотрела в объектив. Сквозь толщу линз почувствовала его раздевающий взгляд. Ноги сами сомкнулись. Но зачем я это делаю? Ведь хочу другого. Хочется, чтобы Валерка наоборот смотрел на меня, чтобы его сердце билось не как всегда. Чтобы он перестал дышать и чтобы смог запечатлеть в своем мозгу каждую секунду, каждое мгновение.

Я выдохнула воздух, и с тела как волной скатились остатки напряжения. Руки стали тяжелыми, голова легла набок, а ноги в коленях сами чуть разошлись. Мои пальчики одну за другой начали расстегивать пуговички. Они выскальзывали из петелек, стукались друг о друга, как будто здоровались. Снова посмотрела в объектив. Валерка то приседал, то вставал на ноги, но не отрывался от фотоаппарата.