Тишина камней

– Ради всего прекрасного, что создал Шенкарок – прости окаянного Акти Мизум. – Коган Халла развел руками, – на левой сверкнул перстень, а правая была в кожаной перчатке, – показал, что не имеет злых намерений, не обнажил оружие. – Этот болван вечно напивается да что-то поджигает. – Командир отряда сурово посмотрел в ту сторону, где в траву с лошади свалился соратник. – Он будет наказан непременно. Любым способом, который ты назовешь сам.

Старейшина лишь покачал головой, а Коган продолжал:

– Если бы вы принимали хлазу, я с радостью возместил бы ущерб, но могу предложить лишь помощь рук для восстановления стен и крыши твоего…

Охотника прервал вышедший из толпы тучный мужчина в темном камзоле с вышивкой белой нитью по вороту и рукавам. На лысой макушке небольшой головной убор, называемый пупоной, в виде низкой квадратной шапочки из овечьей шерсти. Такие носили лишь судьи. По-видимому, он, поняв, что нападавшие угрозы не представляют, решил взять переговоры на себя и без особой твердости, как бы заскучав, сообщил:

– От имени владетеля Тэи из рода Гирей, данной мне судейской властью заявляю о своем присутствии и неприкосновенности.

Коган сверкнул глазами, трое всадников напряглись, натянув поводья: илори тоже не понравился неуважительный тон говорившего.

Ри показалось, что Мельзинга слышит скрип зубов.

– Конечно. – Охотник слегка склонил голову, улыбнувшись. – Мы должны чтить глас и дело странствующих судей, иначе нас ждет беспробудная анархия, как во время хеллизии. Но вы же прибыли не по наши души, верно? Насколько я знаю, судьи не вмешиваются в совершаемые деяния, а лишь в совершенные и только по вызову отчаявшихся. Повторяю: я прибыл затем, чтобы забрать свое. Надеюсь, никто не против?

Последние слова прозвучали с вызовом.

Старуха-обрядчица тоже выступила вперед:

– Но у твоего брата ничего не было! Шкурки да мех. Можешь забрать и оставь нас в покое!

Судья потянул Мельзингу за рукав, предлагая успокоиться.

Коган погладил бороду, расправляя ее по щиту. Он не торопился с ответом.

– Последний раз, когда я видел Каба, – а было это давно, признаюсь, – рядом с братом цвела роза невиданной красоты. По имени Нон. Не думаю, что лепестки ее уж совсем увяли, я бы посмотрел.

– Нон умерла при родах! – выкрикнул кто-то осмелевший. – Убирайся!

Илори Когана фыркнула и суетливо затопталась. Самый коренастый из охотников резво спрыгнул и, выхватив из бокового крыла сбруи короткий лук, присел перед командиром на одно колено. Нижняя часть его лица была прикрыта черной повязкой, а лысый череп блестел от пота. Доспех в основном состоял из переплетающихся тонких ремешков. За спиной торчал колчан с оперенными стрелами.

– Ну-ну, Пото, тише. – Коган похлопал по ребристому боку илори, будто успокаивал животное, а не телохранителя. – Никто не думал мне угрожать. – Он повернулся к охотнику, который постоянно довольно улыбался: – Руда, ты ведь обыскал дом моего братца?

Тот кивнул и еще больше натянул самодовольную ухмылку предвкушения.

– А где же его сынишка? И тело Каба где? – Коган вопрошал строго, но будто безразлично: он просто соблюдал традиции.

В толпе зашушукали об отсутствии мертвеца, и только Мельзинга заметила, что охотника интересовало только отсутствие племянника.

– Пусть выйдет! – Коган требовательно повысил голос. – Я просто спрошу, не желает ли он отправиться со мной. Если нет, то настаивать не буду. – Отмерив порцию внимания каждому жителю Энфиса, он добавил: – Обещаю, хотя могу и потребовать! Лишняя пара рук в Тишину мне пригодится. Только и всего.

Старуха, а вместе с ней и Ри, заметили капли раздражения, которые стали накапливаться в потоке слов Когана.

– Отдайте мальчишку! – вдруг нервно завизжал один из чужаков, до того наблюдавший безучастно. Его борода была аккуратно подстрижена, а в мочках ушей сверкали кольца с зазубринами внутрь. Волосы завиты в многочисленные короткие косички. Защитные пластины более, чем у других, имели гвиртовые отливы и особенно ярко отражали бушевавший пожар.

– Лиссо! – резко огрызнулся Коган, косясь на старейшину. – Успокойся!

Лиссо лишь поморщился, но промолчал.

– Я хочу лишь поговорить с ним, – поспешил перебить растущее возмущение предводитель отряда, смягчив тон.

Ри почти успокоился и хотел уже выйти, где-то внутри даже затрепетали спасительные мотивы, потускнели данные отцу обещания, а груз самостоятельного принятия решений потихоньку облегчал вес, давивший на плечи, но нить Мельзинги решительно натянулась. Ри спустился в высокий бурьян лопухов.

– Рийя Нон!

Парень вздрогнул. Он знал его имя!

– Ты не должен бояться меня! Я знаю: ты где-то здесь. Выходи – поговорим, как мужчины. Как родня. Что бы Каб не рассказывал обо мне, я скорблю вместе с тобой. И я не враг тебе! Слышишь?