Тишина камней

Майя смотрела на своего спасителя и дышала чуть слышно, боясь спугнуть мгновенье, а Ри аккуратно очищал ее волосы от репьев.

– Ты забиралась когда-нибудь так далеко от дома?

– Я уже сбегала в последнюю Тишину. Но ободрала коленки и вернулась. – Девушка смущенно захихикала. – Да и скучно одной.

– И не побоялась?

– Глупый, это же не Гиз-Годолл! В наших лесах не водятся хищники, способные справиться с человеком.

Ри осторожно возразил:

– Отец однажды приносил шкуру волка.

– И как он ее раздобыл? – передразнив серьезность заявления парня, игриво поинтересовалась Майя. Ри даже показалось, что она сомневается в умении папы добывать шкуры зверей, и на короткий миг ему взгрустнулось. Майя не сглупила и, заметив отстраненность спутника, притихла, добавила: – Наверно, от стаи отбился. Я как-то подслушала заходившего к нам странствующего вестника. За ночлег и еду он дарит маме прочные нити и рассказывает шепотом новости. Так вот, волки Гиз-Годолла, наглотавшись каргов, обросли прочной шерстью, которую не пробить стрелой, а капканы разлетаются в труху, когда захлопываются на лапе такого чудовища. Они сплотились в отдельную стаю и выгнали всех оставшихся волков. Они… они выросли до размеров лошади!

– Что за глупость. – Ри отмахнулся. – Папа ни о чем таком не рассказывал, а он знает о каргах все.

– Все о каргах знают только эклиотики! – по-детски, почти обиженно, возмутилась Майя и тут же прикусила губу. Сменив тон на мечтательно наивный, она поспешила залепетать: – Зато я помню твою сказку о больной лисе, которую приютила одна девочка из богатых на берегу Ди-Дора. И как она случайно обронила оранговый браслет в миску с кашей, и лисичка стала бешеной, укусила девочку и сбежала.

– Да-да. – Ри понял, к чему клонила Майя. – А по дороге она напала на охотников, охранявших кузницу, где в это время обрабатывали перед плавкой мелин. Сожрала камень, стала огромной, с шерстью из стальных шипов и растерзала каргхаров, как тряпичных кукол. Но это мои выдумки, Майя, просто страшная история для детишек, любящих повизжать от подобных рассказов.

– Я знаю, – успокоила она рассерженного друга, поглаживая его по плечу. – Ведь лисы такие милые. Не то, что волки. Скажи, Ри, а я милая?

Парень нахмурился: Ри не понравилось, что из него выуживают комплименты, вызывая румянец на щеках.

– Милая, – буркнул он.

– Как лиса?

– Как лиса.

Майя радостно вскочила, увлекая за собой суженого, и закружила в диком, немом танце. Места у горного ручья было немного – тесновато для широкого раздолья, которого требовал танец, посвященный освобождению, но молодых это не смущало. Ри тонул в распахнутых с вызовом глазах Майи, а та блаженно улыбалась и светилась доступностью.

Они останавливались еще пару раз, прежде чем к вечеру добрались до Туманного ущелья, по пути так никого и не повстречав. Звонкое щебетание Майи, которое уже успело утомить Ри, с наступлением сумерек померкло и стихло.

Атеранги встречал гостей умеренной тишиной и мрачностью. Селение расположилось в широком ущелье и вытянулось вереницей разношерстных домов вдоль единственной дороги, ведущей в таинственную, затянутую синеватой дымкой, глубину. Позади каждого строения, огибая валуны и обломки скал, черными хвостами извивались вспаханные борозды огородов, а дальние края и вовсе были усеяны камнями. Сами дома из бревен, обмазанных смолой и глиной, отличались и формой, и количеством труб, и, вероятно, назначением: одни были соединены покосившимся забором по краю песчаной колеи дороги, а другие надстроены дополнительными комнатами вверх и вбок – подобные убогие излишества держались на шатких сваях и поскрипывали при малейшем ветерке.

Первой, дымящей на отшибе, они прошли кузницу. Оттуда доносились гулкие удары молота о наковальню и громкие, но неразборчивые ругательства. Обитель начиналась с нескольких навесов с сеном и хлевов, воняющих прелой смесью свежего навоза и парного молока. За одним из таких сараев они и спрятались, потому что идти по дороге мимо грохочущих пьяным смехом и ором заведений казалось идеей не самой безопасной.

Солнце уже скрылось за лесом на далеком холме, и сумерки смело растекались по окрестностям.

– Нет, а ты чего ждал? – завидя растерянность Ри, Майя трепала его за рукав, побуждая к действиям. – Тут полно забегаловок для охотников, сейчас они развлекаются и пропивают заработанные серебряные. Нам нужно найти старейшину.

– Так шумно, – пробормотал Ри, потирая висок: головная боль зарождалась у самого глаза, поврежденного в детстве.

Беглецы жались у горы нарубленных дров, соседствующей с кучей мусора.

Начал накрапывать мелкий холодный дождик. Из глубины селения раздались крики, звон схлеснувшихся клинков, смех и вопли. И Ри вдруг сковало оцепенение отчаянья. Он вспомнил, что отец всегда называл такой надоедливый дождь “мулезным”. А еще он понял, что не хочет быть здесь, что это не его место. Второй раз за день плечо засвербило, призывая укусить и успокоить зуд. “Да что же это такое, – забеспокоился Ри. – Если подобное будет повторяться, я когда-нибудь откушу себе руку”.