Тишина камней

Трудностей к вывозу тела ночью могло прибавить то обстоятельство, что в Энфисе гостил странствующий судья. Родная обитель Ри не отличалась суровыми устоями, в отличие от той, куда направлялся гость, — ему позволили жить у старейшины. Поглазеть на чужака, да тем более такого важного, собирались толпы детей и взрослых, поэтому днем он выходил редко, а вот ночью вполне мог. Судья прибыл вчера, а наутро собирался оставить Энфис и идти выше, по склонам подножья Макарири, к обители Дим ар Гель, где и произошло преступление.

Перевозить труп ночью, когда из нескольких десятков жителей каждого знаешь до кончика пальцев, — это одно, а когда на пути может встретиться совершенно посторонний, да еще и человек, наделенный властью давать суждение поступкам и выбирать наказание, — это совсем другое. Тут нужна смелость, которой Ри у себя частенько недосчитывался, самостоятельность, которой у него не было и в помине, и безрассудство, — а уж этого качества юноша сторонился, как заразы.

Еще Кабиан Халла просил остерегаться возможного прибытия своего брата, Когана, и, когда говорил об этом, то путался и бормотал несуразицу. Эдда эрайли криф, — да, нити сущих по незримым связям сообщат о близкой кончине кровного родственника, и Коган имеет право по традициям цнои претендовать на имущество, жену и детей умершего брата, но что у них брать? Шкурки да вяленое мясо?

Отец рассказывал, что Коган сбежал из дома еще неокрепшим мальчиком, воспитывался у староверов на севере, и однажды, когда он встретился с ним, тот уже твердо стоял на пути мечты: промышлял поиском небесных камней в отряде известного своей жестокостью каргхара — добытчика каргов, как называли охотников. Это случилось, когда Кабиан и беременная Нон искали безопасное пристанище для новой семьи. Отец не договаривал, скорее всего, что-то из той встречи запало ему в душу и осело тяжким грузом, оттого он и был уверен, что брат обязательно явится.

Но больше всего Ри страшило последнее обещание: отправиться в Ноксоло на поиски родственников матери. Не единожды луна Льяд обновит свой лик, прежде чем пеший человек доберется до Ноксоло, белого города, первого в Новых землях на пути староземельца, путешествующего к Гавани Гире́й.

Ри никогда дальше Атаранги не заходил, да и там бывал лишь раз во время глупой затеи с Майей. Мир вне родных стен Энфиса пугал: безумие там соседствовало с неверием в нити, охотники пили кровь своих жертв во время хеллизии, а небогляды вшивали в голову младенцам карги, чтобы те, когда вырастут, чуяли падение камня за день пути… И да, карги! — будь они прокляты! Невежественные эклиотики боготворили их, но каждый цнои знал: им карэг орʼвал! — никаких каргов! Они ослабляют нити сущих и могут попросту разорвать связь с предками. От осознания того, что за пределами Энфиса и далее на запад карги встречаются на каждом шагу, Ри трясло. Он взывал к сущим, чтобы те дали ему сил противостоять соблазнам неверующих.

Может быть, брат отца не такой уж и плохой человек? Может, стоит его дождаться? Он наверняка поможет. Все помогают друг другу в обителях цнои. «Помоги или корми червей», — любил повторять старейшина Энфиса, а Мельзинга, стоя у него за спиной, удовлетворенно кивала седой головой. Отец лишь потирал нос, он частенько говорил, что традиции цнои переосмысливаются разными обителями по разному, и иногда это приводит к трагедии.

«Где же ты, папа?» — Рийя сжался еще сильнее, желая превратиться в комочек, чтобы ветер подхватил и разбил его о скалы Макарири. Рубец у глаза полыхал и жалил, Ри сдержался, чтобы не укусить себя у основания большого пальца руки, но постепенно боль утихла. Любая боль надоедает душе однородностью и серостью скорби. Так и боль Ри покричала-покричала и умолкла. Связь с отцом не утрачена. Умерло лишь тело. Эдда эрайли криф. Папа не оставит. Никогда не оставлял.

День угас. Вечер растаял. Ночь расстелила покрывало тьмы. Лесные постояльцы выползли, выпорхнули и какофонией звуков заполонили пространство, сделав его почти осязаемым. Пора.

Ри поднялся и, выглянув в щель, тихонько открыл дверь. До леса, через обитель, шагов двести по мощеной дороге, но Ри пойдет в обход: хоть дальше, но колеса не будут греметь о камни. Тело отца накрыл несколькими слоями шкур, под них же спрятал и лопату. Если кто-то встретится, у местных вопросы не возникнут. Вопросы появятся, когда наутро крышу жилища умершего осветит солнце Нари, а вороны не поживятся долгожданной мертвечиной.

Путь через Энфис, судья, намерения дяди Когана, — все меркло перед страхом, связанным со словом «Ноксоло», поэтому он вывез тележку и покатил по намеченной дороге, подавив в себе зародыши трусости.