Тисса горит

В седьмом часу отошел второй поезд. Третий стоял под парами, поджидая дровосеков, живших далеко. Но к девяти часам и он прибыл в Свальяву.

Петра бросили на грузовик полуголым. Одежду и башмаки швырнули туда же. На каждом ухабе голова Петра колотилась о борт автомобиля. Один из легионеров, рыжеватый курносый парень, сунул Петру под голову его одежду, а затем, после некоторого колебания, скинул с себя защитного цвета шинель и прикрыл ею дрожавшего от утреннего холода арестанта.

Грузовики мчались к Мункачу.

Замок сиял в золотом блеске.

Город медленно просыпался.

Грузовики шли переулками, избегая больших улиц. Остановились у заднего подъезда серого каменного дома.

Петра, завернув в шинель легионера, вытащили из автомобиля и, словно вещь, поволокли наверх.

Стол, стул, койка. Выбеленные стены, окна с решеткой. Над дверью портрет Вильсона.

Петра швырнули на койку. В замке дважды щелкнул ключ. Петр остался один. При каждом движении веревка врезалась в руки, ноги ныли от стягивавших их ремней.

Петр с огромным усилием перевернулся и лег на живот. Старался ни о чем не думать и заснуть.

Он не знал, сколько прошло времени, но солнце стояло уже высоко, когда опять щелкнул замок. В камеру вошел бритый блондин в пенснэ, в синем костюме и желтых ботинках.

— Не помешаю, товарищ Ковач? — обратился он к Петру по- немецки.

— Пока не снимут с меня ремней, ни с кем говорить не стану, — ответил Петр.

Незнакомец кивнул головой и крикнул что-то по-чешски в дверь.

Вошел легионер. Отставив к стене винтовку, он развязал веревки и ремни. Петр попытался встать и не мог. Ноги болели еще сильнее, чем тогда, когда были в ремнях. Он лег на спину и неподвижно уставился в потолок, точно в камере никого, кроме него, не было. Человек в пенснэ услал легионера и придвинул стул к самой койке.

— Разрешите назвать себя, товарищ Ковач: я доктор Губер, начальник канцелярии пропаганды. Вы оказали бы мне большое одолжение, товарищ Ковач, если бы ответили на несколько вопросов или, вернее, побеседовали бы со мной по некоторым вопросам. Угодно папиросу?

Петр с большим трудом приподнялся на койке. Губер пристально следил за каждым его движением и, когда тот стонал от боли, сочувственно покачивал головой.

— Закуривайте, товарищ Ковач.

Он протянул ему свой серебряный портсигар.

— Бросьте комедию, я не новичок, — ответил Петр. — Скажите прямо, чего вы хотите.

— Вот это я люблю, — сказал Губер и спрятал портсигар. — Очень мило с вашей стороны, товарищ Ковач. Надеюсь, мы со всем этим быстро покончим. Ответьте мне всего на два вопроса. Кто помог вам взорвать волоцкий виадук? Кому вы поручили исполнение покушения на генерала Пари? Да, простите, забыл — есть еще третий вопрос. Может быть, вы будете любезны и скажете мне, когда именно собирались вы совершить это покушение?

— Вы с ума сошли! — сказал Петр выразительно, хотя и тихо, потому что у него не было сил.

— Ничего удивительного! Нашему брату есть от чего с ума сойти, — мило улыбаясь, ответил Губер. — Поверьте мне, дорогой товарищ Ковач, я настолько завален работой и постоянно имею дело с такими неприятными подозрительными субъектами, что есть от чего с ума спятить. Но, слава богу, нервы у меня стальные, они все выдержат. Перейдем, однако, к делу.

Петр опять улегся на койку и повернулся лицом к стене.

— Товарищ Ковач, не забывайте, что я здесь. Я жду вашего ответа. Покончим сначала с первым вопросом. Какие лица помогли вам взорвать волоцкий виадук?

— Я уже сказал вам: вы с ума сошли. Оставьте меня в покое.

— К величайшему сожалению, товарищ Ковач, этого я никак исполнить не могу. Я чиновник и выполняю свои служебные обязанности. Могу добавить, что на этот раз я получил определенную инструкцию: во что бы то ни стало, любой ценой добыть от вас ответ на указанные вопросы. Поняли, товарищ Ковач? Любой ценой.

Губер ждал несколько минут и, убедившись, что Петр, видимо, отвечать не намерен, встал и снова крикнул часового.

Несколько минут протекло в молчании.

Дверь открылась и закрылась. Петр услыхал, как в комнату вошли двое. Один был, повидимому, солдат. Слышно было, как он стукнул прикладом об пол.

— Садитесь, сударыня, — сказал Губер по-немецки, и солдат повторил его слова по-русски.

Петр не мог пересилить любопытство и перевернулся. В ту же секунду он вскочил на ноги.

Губер стоял спиной к окну. На стуле возле койки сидела Наташа. За стулом, держа ружье у ноги, стоял курносый легионер.

Узнав Петра, Наташа вскрикнула.

— Спокойно, сударыня, — сказал по-немецки Губер, и легионер повторил эти слова по-русски.

— Садитесь, товарищ Ковач, — продолжал по-немецки Губер и вытащил из бокового кармана коричневый кожаный бумажник. — Сейчас приступим, — добавил он, намеренно медленным движением вынимая из бумажника исписанный листок бумаги.

— Ну-с…

Он поднес письмо к самому лицу Наташи. Наташа закрыла глаза руками.

— Легионер, господин Кудличек… — словно в забытьи пробормотала она.

— Это вами написано письмо? Полчаса тому назад?

Легионер перевел вопрос.

— Кудличек… — снова прошептала Наташа и утвердительно кивнула головой.