Тисту - мальчик с зелеными пальцами

Вдалеке он заметил садовника, стоявшего к нему спиной. Тот расчищал аллею. На какой-то миг у Тисту мелькнула безумная надежда ... А вдруг?. Но вот садовник обернулся. Нет, это был самый обыкновен­ный кладбищенский садовник, ничем не похожий на того, которого Тисту искал.

- Извините, сударь, не знаете ли вы, где можно найти господина Се­доуса? - спросил у него Тисту.

- Третья аллея направо, - буркнул садовник, не прерывая своей работы.

«Значит, как раз здесь ... » - решил Тисту.

Он двинулся вперед, прошел между могилами и остановился перед последним, совсем свежим холмиком. На каменной плите начертано было следующее четверостишие, придуманное местным учителем:

Под плитою каменной Седоус сокрыт.
Добрыми деяниями был он знаменит,
Потому что вырастил сад он для людей.
Поклонись могиле этой и слезу пролей.

И Тисту принялся за работу. «Пожалуй, Седоус не будет возражать против такого прекрасного пиона. Ему непременно захочется поболтать с ним», - решил Тисту. Он ткнул пальцем прямо в землю и немного по­дождал. Пион высунулся из земли, распрямился, расцвел, склонил над надписью свою тяжелую, словно кочан капусты, головку. Но каменная плита на могиле даже и не шевельнулась.

«Может, попробовать запахи? .. - подумал Тисту. - Ведь густые усы ничуть не мешали ему улавливать все окружающие запахи ... » И недолго думая Тисту тут же вырастил гиацинты, гвоздики, лилии, мимозы и ту­берозы... За каких-то несколько минут могила Седоуса превратилась в восхитительный цветник. Но... но могила так и оставалась только могилой.

«А что. если вырастить какой-нибудь новый, неизвестный ему цветок?.. - все никак не успо­каивался Тисту. - Ведь если даже очень устанешь, то все равно проснешься от жгучего любопытства ...»

Но смерть потешается над загадками. Это она их сама задает.

Целый час Тисту всячески терзал свое богатое воображе­ние, создавая никогда не виданные на земле цветы. Так он выдумал цветок-бабочку с двумя пестиками в форме ан­тенн и с двумя лепестками, похожими на распростертые крылья, которые трепетно вздрагивали при малейшем дуновении ветерка. Однако все было напрасно.

Когда он, грязный, с перепачканными землей руками, ушел с кладбища, низко опустив голову, позади него осталась самая удивительная могила, которую когда-либо здесь видели. И все-таки, несмотря на все его ухищрения, Седоус так и не отозвался.

Тисту миновал лужайку и подошел к Гимнасту.

- Знаешь, Гимнаст ...

- Знаю, Тисту, знаю, - вздохнул пони. - Ты открыл для себя непреходящую истину: смерть - это единственное зло, которое не одолеешь цветами. - И поскольку пони всегда был склонен к нравоучениям, он добавил: - Вот почему мне чудно глядеть на людей, которые только и стараются, как бы получше насолить друг другу.

А Тисту, запрокинув голову в небо, все смотрел на облака и раз­мышлял ...

Глава двадцатая, в которой мы узнаем наконец, кто такой был Тисту

Вот уже много дней мысль о ней не давала ему покоя; она терзала его, мучила, мешала ему спокойно спать, он думал теперь только о ней ... О чем же? О лестнице.

- Тисту собирается построить лестницу! Должно быть, из-за нее он так и переменился, - твердили досужие языки в Пушкостреле.

Больше об этом никто и ничего не знал. Где он поставит лестницу? Для чего она ему нужна? Почему именно лестница, а не цветочный па­вильон?

Тисту упорно уклонялся от конкретного ответа.

- Хочу построить лестницу, вот и все ...

Он выбрал наконец подходящее место - как раз посредине лужайки.

Лестницу обычно сооружает плотник Но Тисту не нужны были ни доски, ни бревна.

Он начал с того, что развел как можно шире руки в сторону и запустил свои пальцы прямо в землю.

- Надо, чтоб корни этой лестницы были прочными, - объяснил он пони, который с интересом наблюдал за его работой.

Два прекрасных дерева с густой кроной потянулись ввысь словно острые клинки. Меньше чем за неделю они достигли тридцатиметровой высоты.

Каждое утро Тисту, верный заветам Седоуса, обращался к ним с коротенькой речью. Такой метод дал превосходные результаты.

Оба дерева были какой-то редкостной породы; стволы их изяществом напоминали пирамидальные тополя, а прочностью и крепостью могли сравниться с тисом или самшитом. Листья у них были кружевные, как у дуба, а плоды их росли вертикально на манер маленьких конусов, как растут обычно еловые шишки.

Но когда деревья перешагнули за шестьдесят метров, их кружевные листья превратились в голубоватые иглы. Потом на деревьях появились своего рода войлочные шарики, что позволяло слуге Каролусу утверж­дать, будто деревья эти относятся к разряду тех, которые хорошо были известны на его родине и именовались там рябиной-птицеловом.