Титан

Считаю своим долгом довести до сведения контактного комитета, полностью деструктивные наставления которого адресуются, к несчастью, мне: ВСЕМ СПАСИБО, ВСЕ СВОБОДНЫ. ОТБОЙ. Полученные мною противоречивые инструкции выстроены таким образом, будто имеют силу приказов. Меня не интересует, КТО автор этой галиматьи. Может быть, вам не нравятся моя манера вести дела. Может быть, даже взаимно. Но беда в том, что дирижировать надвигающимся представлением придется мне — независимо ни от моего, ни от вашего желания. Временное отставание и необходимость принятия оперативных решений делают ваши инструкции изначально бессмысленными. Помочь мне вы не в состоянии, но, похоже, принять участие в происходящем считаете своим долгом невзирая ни на что — хотя бы вставляя палки в колеса. Вы дали мне корабль, наделили полномочиями и возложили всю полноту ответственности, так что теперь МОЯ СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ — НЕ ВАШЕ СОБАЧЬЕ ДЕЛО!

КОНЕЦ! БЕССЛАВНЫЙ!

Сирокко ударила по клавише «КОДИРОВАНИЕ», затем «ПЕРЕДАЧА» — и сползла по спинке кресла. Потерла словно запорошенные глаза. Подумать только — несколько дней назад экипаж порой маялся без дела. А сейчас работы оказалось выше головы. Переход на новую орбиту требовал полного тестирования всех систем «Властелина Колец».

Изменилось все — и причиной тому были шесть крошечных светящихся точек, пойманных Габи в телескоп. Исследование прочих спутников Сатурна, казалось, утратило всякий смысл — настолько всех заворожила предстоящая встреча с Фемидой.

Сирокко просмотрела перечень неотложных дел, затем график дежурств — и увидела, что он опять переменился. А посему следовало сейчас же присоединиться к Август и Апрель, работающим в открытом космосе. Она кинулась к шлюзу.

Скафандр был одновременно громоздким и тесно облегающим. Он шуршал о кожу, тихо шипел рацией и испускал привычный запах — запах тела Сирокко с легкой отдушкой больничного пластика и свежего кислорода.

Удлиненный корпус «Властелина Колец» состоял из двух основных секций, соединенных между собой полой трубой ста метров в длину и трех в диаметре. Прочность конструкции придавали три балки, расположенные, естественно, снаружи. Каждая из них передавала силу тяги «своего» двигателя жилому комплексу, размещенному в верхнем конце трубы.

Нижняя секция состояла из двигателей и блока съемных топливных баков, спрятанных за широкой пластиной противорадиационного щита. Тот окольцовывал трубу подобно шаровидному утолщению, преграждающему доступ крысам, на якорной цепи стоящего в порту океанского корабля. Находиться по ту сторону щита было опасно для жизни.

Во второй секции располагались исследовательский модуль, командный отсек и «карусель».

Командный отсек занимал переднюю часть верхней секции и выглядел как конический выступ, поднимающийся из огромной кофейной жестянки исследовательского модуля. В нем имел место единственный на корабле иллюминатор, да и тот скорее был данью традиции, чем приносил практическую пользу.

Научно-исследовательский отсек чуть виднелся за дремучими зарослями разнообразного оборудования. Надо всем возвышалась высокочувствительная антенна, венчающая длинный стержень и наведенная на Землю. Здесь же находились две радарные тарелки и пять телескопов, в том числе и 120-сантиметровый ньютоновский — любимое детище Габи.

Сразу за научным модулем находилась «карусель»: медленно вращающееся вокруг остального корабля массивное маховое колесо с четырьмя спицами.

К центральной штанге крепилось все оставшееся неупомянутым. В том числе системы жизнеобеспечения, включающие цилиндры гидропоники, и несколько компонентов спускаемого аппарата: тяговые двигатели, две спусковые ступени и двигатель выхода на орбиту.