Титан

— Верно. Ничего смешного. — Сирокко тупо поглазела на местность, которая показалась ей такой же подгнившей и разбитой, как и она сама. — Дайте хоть малость прочухаться, а уж тогда и спрашивайте, — сказала она. Потом, сорвав с себя липкую одежду, бросилась в реку.

Полегчало, но не особенно.

Вынырнув, она качалась как поплавок, придерживаясь за борт и с грустью думая о мыле, пока нога не наткнулась на что-то скользкое. Не допуская бредовой мысли, что это и есть желанное мыло, Сирокко от греха подальше махнула через борт. Там встала на ноги. Мигом натекла приличная лужица.

— Ну вот, теперь порядок. Так что у вас там?

Билл указал на северный берег.

— Мы там дым заприметили. Его и сейчас еще видно — слева от той рощицы.

Сирокко перегнулась через борт и увидела: на фоне далекой северной стены прочерчивалась тоненькая серая линия.

— Давайте причаливать. Посмотрим.

* * *

Последовал долгий и противный поход по колено в липкой глине и затхлой жиже. Впереди шел Билл. Обходя крупное навозное дерево, заслонявшее обзор, путники заволновались. Сирокко сквозь навозный смрад различила запах дыма — и заспешила вперед по скользкой почве.

Не успели добраться до пожара, как пошел дождь. Так себе дождик, но и пожар оказался тоже не Бог весть какой. Поначалу казалось, что только черную сажу на ногах они оттуда и унесут.

Пожар выжег неровное пятно в квадратный гектометр площадью, причем худо-бедно тлело лишь по краям. Прямо на глазах у путников белый дым под напором дождя стал быстро чернеть. Затем язычок огня вдруг лизнул небольшой кустик всего в нескольких метрах от них.

— Раздобудьте что-нибудь сухое, — приказала Сирокко. — Что угодно. Еще этой болотной травы и каких-нибудь палок. Скорее, а то вот-вот кранты. — Когда Билл и Габи ринулись в разные стороны, Сирокко присела рядом с кустиком и принялась дуть. Дым валил прямо в глаза, но она не обращала внимания. Дула и дула — аж голова пошла кругом.

Вскоре Сирокко уже складывала из сравнительно сухой древесины костер. А еще через некоторое время смогла спокойно присесть и не сомневаться, что костер будет гореть. Габи радостно взвизгнула и зашвырнула палку в такую высь, что та почти пропала из виду, пока не начала падать. Сирокко ухмыльнулась, а Билл похлопал ее по плечу. Эта маленькая победа могла оказаться чрезвычайно важной. Сирокко страшно радовалась.

Дождь прекратился, а костер продолжал гореть.

* * *

Загвоздка теперь состояла в том, как сохранить огонь.

После многих часов горячего обсуждения были опробованы и отброшены несколько вариантов.

На осуществление своего плана у путников ушел остаток дня и большая часть следующего. Слепив из болотной глины две чаши, они тщательно их обожгли, а затем насушили побольше той древесины, что горела медленнее любой прочей. Наконец в каждой из чаш были устроены костерки. Благоразумие подсказывало обзавестись запасом. Схема, правда, предусматривала постоянную заботу о костре. Так и порешили делать — по крайней мере до лучших времен.

Когда закончили с чашами, почти подошло время сна. Сирокко хотела попробовать добраться до сухой земли, не слишком доверяя самопальным устройствам для хранения огня, но Билл предложил вначале кого-нибудь прикончить.

— Осточертели уже эти дыни, — пожаловался он. — Последняя к тому же была протухшая.

— Хорошо, но здесь же нет смехачей. Я уже несколько дней ни одного не видела.

— Так давайте забьем кого-нибудь еще. Без мяса нам никуда.

Питались путники и вправду неважно. На болотах и близко не было того изобилия фруктов, которым они наслаждались в лесах. Единственное местное растение, которое они попробовали, на вкус напоминало манго и обеспечило всем жестокий понос. А понос на «Титанике» оказался почище внутреннего круга Дантова ада. С тех пор они полагались исключительно на запасы провизии.

Решено было, что здоровенная ильная рыбина станет наилучшей добычей. Подобно всем прочим встреченным путниками тварям, особого внимания рыбина на них не обращала. Все остальное было или слишком мелким и шустрым — или, подобно гигантским угрям, слишком большим.

Рыбина любила зарываться носом в ил и ползать, лениво шевеля плавниками.

Вскоре Сирокко заодно с Биллом и Габи одну такую окружили. Впервые разглядев рыбину, Сирокко решила, что более отвратительной твари в жизни своей не видела. Трехметровая, плоскобрюхая, с мерзким вздутием как раз меж тупым рылом и угрожающим на вид горизонтальным хвостовым плавником. По здоровенной спинище шел длинный серый гребень — мягкий, вялый. Вроде петушиного, только склизкий. Гребень ритмически набухал и сдувался.

— Билл, а ты уверен, что эта пакость тебе в рот полезет?

— Отлично полезет. Если только еще немножко на месте постоит.

Сирокко замерла метрах в четырех перед рыбиной, пока Билл и Габи подходили с боков. Все трое вооружились мечами из обломанных веток рождественской елки.

Единственный глаз рыбины был с хорошее блюдо для пирога, какой обычно едят на поминках. Один край его стал приподниматься, пока глаз не оказался устремлен на Билла. Тот замер. Рыбина фыркнула.

— Билл, не нравится мне это.