Титан

— Наружные треугольники самые горячие зоны, — сказала Габи. Я так полагаю, они входят в систему температурного контроля. Либо впитывают солнечное тепло, либо выпускают излишек.

— Хьюстон уже так и прикинул, — заметила Сирокко. И тут же бросила взгляд на телекамеру под самым потолком. Наземный контроль постоянно их отслеживал. И всякий раз, как там кто-то чего-то рожал, Сирокко через считанные часы извещали — даже если ради этого приходилось ее будить.

Аналогия с колесом была абсолютно точной, если не считать не то нагревательных, не то охладительных плавников, на которые только что указала Габи. В центре находилась ступица, а в ней — дырка, куда, будь Фемида и впрямь колесом от телеги, можно было бы вставить ось. Из ступицы лучами расходились шесть толстых спиц, которые, прежде чем соединиться с ободом колеса, постепенно расширялись. Между каждой парой спиц располагалась одна из светлых четырехугольных зон.

— Теперь смотри, в чем новизна, — продолжила Габи. — Эти четырехугольники расположены под углом. Их-то я поначалу и увидела — шесть светлых точек. Они гладкие — иначе куда сильнее рассеивали бы свет. А так они только отражают свет в направлении Земли, причем под строго определенным углом. Вот что уникально.

— И какой же это угол? — прошипела Сирокко. Кельвин смилостивился и вынул у нее изо рта термометр.

— Значит, так. Свет падает параллельно оси, вот под таким углом. — Габи двинула к картинке указательный палец. — А эти зеркала расставлены затем, чтобы переводить его под девяносто градусов на обод. — Она ткнула пальцем в листок, развернула палец и указала на зону между двумя спицами.

— Эта часть колеса самая горячая — но не настолько, чтобы впитывать все тепло, которое она получает. Раз она его не отражает и не поглощает, значит, она его передает. Стало быть, она или прозрачна, или полупрозрачна. Львиную долю света она пропускает к тому, что там под ней. Тебя это ни на какие мысли не наводит?

Сирокко оторвала пристальный взгляд от картинки.

— Ты о чем?

— Ладно. Пойдем дальше. Мы уже знаем, что колесо полое. Может статься, и спицы тоже полые. Вообще, представь себе колесо. Оно вроде автомобильной шины — большое, толстое и плоское по основанию, чтобы дать больше жизненного пространства. Центробежная сила гонит тебя от ступицы. Как, поняла?

— Да поняла, поняла, — отозвалась Сирокко и мысленно ухмыльнулась: порой, что-нибудь объясняя, Габи страшно увлекалась.

— Ну вот. Теперь, если ты стоишь внутри колеса, то ты либо под спицей, либо под рефлектором. Так?

— Что? А, ну да. И что из этого…

— А следует из этого то, что в любой конкретной точке либо всегда день, либо всегда ночь. Спицы жестко закреплены, рефлекторы не движутся — и звезды, как тебе известно, тоже. Так что иначе просто быть не может. Либо непрерывный день, либо вечная ночь. Как ты думаешь, зачем его так построили?

— Чтобы на это ответить, нужно повидаться со строителями. Наверное, их потребности отличаются от наших. — Сирокко снова взглянула на картинку. Все время приходилось напоминать себе о размерах этой громадины. Тринадцать сотен километров в диаметре, 4000 по наружной кромке. Перспектива повидаться с существами, сварганившими ТАКОЕ, день ото дня все больше ее тревожила.

— Ладно. Я могу подождать. — В качестве звездолета Фемида Габи не интересовала. Весь смак для астрономки заключался в самом наблюдении.

Сирокко все не сводила глаз с колеса.

— Эта ступица… — начала было она, но тут же прикусила язык. Камера по-прежнему их отслеживала, и ей не хотелось ляпнуть что-нибудь не ко времени.

— Так что там со ступицей?

— Ну, это единственное место, где можно пришвартоваться. Только она и не движется.

— Это еще как сказать. Дыра-то в середине порядочная. И там, где начинается твердая часть, вращение уже не маленькое. Могу, кстати, рассчитать…

— Брось. Это пока не важно. Штука в том, что, по идее, пришвартоваться к Фемиде без особых проблем можно только в мертвом центре вращения. Но там-то не пришвартуешься, верно?

— Верно. И что дальше?

— А то, что должна быть веская причина, почему мы в упор не видим тут никакой стыковочно-приемочной мощности. Что-то чертовски важное заставило этих ребят пожертвовать таким удобным участком и оставить в середине одну здоровенную дыру.

— Двигатель, — сказал Кельвин. Резко обернувшись, Сирокко успела поймать взгляд его карих глаз, прежде чем он их отвел и опять вернулся к своей работе.

— И я об этом подумала. Скажем, огроменный гибридный реактор. Все хозяйство находится в ступице, генераторы электромагнитного поля ловят из космоса водород и гонят его в центр, где он сжигается.

Габи пожала плечами.

— Все может быть. Но как все-таки со швартовкой?